Клятва королевы - К. У. Гортнер

— Сегодня я уезжаю в Арагон, — неожиданно сказал он.

Мое сердце разочарованно дрогнуло.

— Так скоро?

— Боюсь, да. Я получил известие от отца. Моя мать… я ей нужен.

Губы его дрогнули, и к глазам подступили слезы; я подвинулась на скамейке, освобождая место.

— Садитесь, прошу вас, — сказала я, и он сел рядом.

Вид у него был напряженный, словно он опасался дать волю чувствам. Я подождала, пока принц не возьмет себя в руки, а когда он снова заговорил, в голосе его чувствовалась лишь едва заметная дрожь.

— Королева очень больна. Врачи не знают, что с ней. Она постоянно слабеет. Всегда вставала раньше всех и ложилась последней; весь дворец был на ее плечах. А когда отец начал слепнуть, стала помогать ему во всех делах. Но папа говорит, что она слегла через несколько дней после моего отъезда и хочет меня видеть.

Он изо всех сил пытался скрыть охватившее его горе. Мне хотелось обнять его, утешить, но это выглядело бы крайне неуместно; собственно, мне вообще не следовало оставаться с ним наедине, даже притом, что Беатрис и Андрес де Кабрера были неподалеку, создавая иллюзию, будто присматривают за нами.

— Мне очень жаль, — наконец сказала я. — Это ужасно тяжело — терять любимого человека.

Он кивнул, и на его скулах проступили желваки.

— Вы потеряли отца и лучше других знаете, какая это боль.

— Мне было всего три года, когда умер папа. Я едва его знала.

Он пристально посмотрел на меня:

— Вы всегда столь честны?

— Никогда не видела причин вести себя иначе.

— В таком случае вряд ли вы последуете моему совету — что при дворе необходимо притворяться?

Я помолчала, размышляя над его словами.

— Не люблю лгать.

— Я вовсе не имел в виду, что вам следует врать. Но вам также не стоит слишком откровенно выражать свои чувства. Здесь это небезопасно и неразумно. Здесь есть опасности, которых вы не понимаете.

— Хотите сказать, двор моего брата знаком вам лучше, чем мне? — спросила я, намереваясь поставить его на место, но тут же поняла, сколь наивно прозвучали мои слова.

Он знал, что я выросла вдали от дворца, а у него, принца нашего потомственного врага и порой союзника, имелась своя точка зрения, которой, ввиду моего воспитания, у меня быть не могло.

Однако он вовсе не собирался демонстрировать превосходство или обижаться на меня. Напротив, наклонившись ближе, негромко проговорил:

— Скоро станет только хуже. Начнутся споры из-за права на престол…

— Зачем вы такое говорите? У моего брата есть наследница. Не вижу никаких поводов для тревоги.

Он посмотрел на меня, и во взгляде его промелькнула боль.

— Вы знаете, о чем я.

— Да, — сухо ответила я. — Похоже, мы снова говорим о непристойных слухах.

— Это не просто слухи. Многие из кастильской знати недовольны королем и его выбором наследника. Они не доверяют Бельтрану де ла Куэве или королеве и считают, что право на трон принадлежит вашему брату Альфонсо…

— Я это уже слышала, — оборвала я его. — Может, достаточно?

— Простите меня. — Он протянул руку и сжал мои пальцы; я невольно вздохнула. — Но прежде, чем я уеду, должен вас предупредить, ибо это касается будущего наших королевств.

— Вам поручил передать это мне ваш отец, король Хуан? — спросила я.

Фернандо поморщился:

— Я никогда не стал бы говорить за своего отца. Просто хочу помочь вам защитить ваш трон.

— Трон? — резко переспросила я. — О каком троне вы говорите, умоляю вас! Моя племянница — принцесса Астурийская, наследница Кастилии; если, не дай бог, с ней что-то случится, следующим в очереди на престол стоит мой брат. Он женится и станет отцом детей, которые будут править после него. Я никогда не буду королевой.

— Нет, будете! Самое горячее желание моего отца — чтобы мы с вами поженились. Вы будете королевой, Изабелла, — королевой Арагона, моей женой.

Я уставилась на него.

— Это хороший союз, — добавил он, сжимая мою руку; я никогда еще не ощущала столь теплого прикосновения. — Я знаю, что Арагон меньше и не столь могуществен или богат, как Кастилия, но у нас немало кровных связей. Мы можем сблизить наши королевства, восстановить между ними мир. — Он замолчал, не сводя с меня глаз. — Что скажете? Вам не хотелось бы выйти за меня замуж?

Я ожидала чего угодно, но только не этого. Встретившись с его страстным взглядом, я с трудом пробормотала:

— Но вы еще мальчик, а я девица…

— Нет! — Он повысил голос. — Я не мальчик. На будущий год мне исполнится тринадцать; меня посвятили в рыцари, и я обагрил свой меч, защищая Арагон. В моем королевстве я уже мужчина.

Ничего, кроме подобных хвастливых заявлений, я от него и не ждала. Но когда я взглянула на наши сплетенные пальцы, мне они вдруг показались похожими на разные пряди шелка из одного мотка: мои — белые и тонкие, его — широкие и смуглые, но и те и другие почти одного размера, с той же безупречной юношеской кожей.

Почему он вызвал у меня такие чувства — грубоватый, высокомерный и чересчур прямой, несмотря на советы насчет притворства? Я почти его не знала. Но, если честно, мысль, что он мог бы стать моим супругом, казалась мне весьма привлекательной. Всю жизнь мне говорили, что однажды придется выйти замуж ради блага Кастилии. Я никогда не думала, что смогу сама выбрать мужа, но это вовсе не означало, будто меня не интересовало, кто станет моим спутником, и что я не мечтала о том же, о чем грезит любая девушка. В нашем мире полно старых толстых королей, и неудивительно, что меня привлекло обещание дерзкого юного принца.

Но, конечно, я никогда бы ему об этом не сказала. Не могла рисковать. Сегодня он уезжал в свое королевство, и кто знает, когда я снова его увижу, если увижу вообще?

Я высвободила руку:

— Для инфанты Кастилии брачный возраст — пятнадцать лет. Если хотите моего ответа, приходите к тому времени снова, и я вам его дам — после того, как попросите у моего брата, короля, моей руки, — добавила я, не давая ему возразить. — А сейчас не будем терять зря времени, которое у нас еще осталось.

Я улыбнулась, глядя на его полное уязвленной гордости лицо.

— Погуляем еще. Расскажите мне про Арагон. Я никогда там не была, так что хотелось бы взглянуть на него вашими глазами.

С радостью приняв мое предложение, он начал гордо описывать владения своей родины, простиравшиеся от богатых земель северной Уэски до лазурных вод Валенсии на юге. Рассказ его звучал столь живо, что я отчетливо могла представить себе впечатляющие иззубренные горы Арагона, что меняли цвет с фиолетового на голубой под ледяными пиренейскими ветрами, глубокие ущелья, в которых скрывались поросшие фруктовыми деревьями зеленые долины, и засушливые степи, где паслись стада скота и овец. Я видела окруженную стенами столицу Сарагосу в устье реки Эбро, похожий на кружево дворец Альхафери и алебастровые алтарные скульптуры знаменитой Базилики, торговый город Барселону, населенную дикими каталонцами, которым не по душе власть Арагона. Я ощущала вкус крабового супа, якобы предотвращавшего болезни, и знаменитой ветчины pata negra, которую подавали в городе Теруэль. Я узнавала об отважной борьбе арагонского народа против непрестанных вторжений коварных, словно лисы, французов и о многовековых попытках подчинить себе далекие, обожженные солнцем королевства Сицилии и Неаполя.