Нептида. Искупление - Антон Фарутин

Однако у этой части Мидгарда была и еще одна особенность, роднившая ее с легендарными джунглями острова Борнео. Многие нынешние крестьяне в недавнем прошлом были успешными и ловкими пиратами, вынужденно принявшими оседлый образ жизни под натиском действий Альянса корпораций. Соответственно и нравы на «Сараваке» были своеобразными – улыбчивые торговцы могли в доли секунды обернуться в быстрых на расправу морских ибанов. И чужакам здесь были не особенно рады.

Впрочем лучшего места, чтобы найти укрытие для двух беглецов трудно было придумать. Сидя за дощатым столом в крохотной таверне, капрал с отвращением смотрел на окружающий его мир. Весь средний мир по его мнению был полон грязи. Воспитанный в казармах и с детства приученный к образцовому порядку во всем, Олег Бойко мучительно переживал все те несчастья, что так внезапно обрушились на его голову. Он привык к чистоте и опрятному внешнему виду, привык к тому что каждая вещь должна лежать на своем месте, а прием пищи производится строго по расписанию. Ему неприятно было сидеть в этой темной забегаловке, смотреть на всех этих людей в разномастных лохмотьях. Да, его собственная униформа сейчас тоже ни на что не была похожа – штаны вымокли в морской воде и пошли пятнами от соли, а куртка настолько пропахла сероводородом, что от нее пришлось отказаться. Ему казалось, что запах от мусорного пакета, в котором он совершил абсолютно безумное всплытие, всё еще окружает его. Он уже дважды ходил умывать лицо и руки, и хотя знал что они были чистыми, всё равно чувствовал, что запах помойки преследует его.

– Чего ты такой кислый? – спросил вечно ухмыляющийся Ронни, который обсасывал какую–то широкую кость, которую хозяйка дала ему в обмен на куртку корпората.

– Здесь нет порядка, – мрачно произнес Олег, гоняя в голове тяжелые мысли.

– Это точно. Зато у нас есть свобода, а свобода – это круто! Корпорации душат свободу, но она внутри нас, это она делает нас живыми.

– Никого мы не душим. Неужели ты и вправду не понимаешь, что Корпорация – это единственный барьер между остатками человечества и полным хаосом?! Ты живешь в грязи и называешь это свободой! Оглянись по сторонам – это же ужасно!

– И что именно тебе кажется ужасным? Что не все маршируют по утрам с портретом вождя в руках? Брось эту ересь, Олег! Ужасно – это когда молодой парень навроде тебя тупо выполняет приказы и насаждает диктатуру. Тебе неуютно потому что ты просто не привык самостоятельно решать, что тебе делать. У солдат корпорации нет собственного «я», нет своих желаний. А еще у вас нет такой вкусной похлебки! – Арун довольно кивнул головой, когда невысокая сморщенная филиппинка неопределенного возраста поставила две глубокие миски на стол. – Попробуй! Даяки – отличные рыболовы, это тебя точно не убьет.

Брезгливо поглядывая на едящего с аппетитом Ронни, капрал скептически принюхался к рыбному запаху и слегка прикоснулся губами к краю миски. Еда оказалась недурна на вкус и это здорово удивило его. В казармах, как и на большинстве платформ корпорации, многих продуктов попросту не было, а почти вся доступная пища была в индивидуальных тюбиках, которые раз в неделю доставляли транспортные шаттлы. Однако самым большим откровением для него стало то, что можно было грызть какие–то коренья зубами и они оказались сладковатыми и довольно приятными на вкус.

– Что это? – спросил капрал, с явным удовольствием уплетая очередной корнеплод и заедая его распаренными кусочками мяса из миски.

– Та что желтая называется морковь, а белая – сельдерей. Согласись, они хорошо дополняют вареных мурлонгов.

– Что?! – Олег чуть не поперхнулся. Перестав жевать, он замер, оторопело посмотрел на Ронни и выплюнул изо рта последний кусочек. – Ты хочешь сказать, они употребляют в пищу мутантов?!

– Ну, вообще–то ловля морских чудовищ – это основной промысел ибанов на «Сараваке». Ты не знал? Они разделывают их на рынке и продают в Кровавых доках, я покажу тебе… Постой, куда ты?

Олег вскочил из–за стола и бегом направился в уборную. Мысль о том, что он наелся мяса мутантов в буквальном смысле выворачивала его наизнанку. О чем он только думал, когда доверился этому Ронни?! Да, этот парень вытащил их из передряги с якудза, но если хорошенько подумать, то именно он их туда и втянул! Храбрость дикаря на деле была обычным безрассудством, а его удачливость и импульсивность чаще всего выходила боком для всех остальных.

Прополоскав рот и умыв лицо холодной водой, Олег всмотрелся в крохотное потрескавшееся зеркальце на стене. Лучик света пробивался в сортир через неровную дыру в крыше и падал прямо на него. Он не узнавал себя. Грязная мятая одежда, небритое лицо со следами побоев, растрепанные волосы. Как же быстро он успел деградировать в собственных глазах! Прошло каких–то два дня, а он уже совершенно не похож на человека и что гораздо хуже – чуть было не предал Железного короля. Пилот на службе у якудза! От этой мысли по спине пробежали мурашки и он снова набрал полные ладони воды и хлестнул пригоршню себе в лицо.

Он должен вернуться к своим! Происходящее с ним невозможно было остановить естественным путем, это надо просто прекратить одним волевым поступком. Всматриваясь в своё отражение, Бойко заскрежетал зубами – он должен сдать Ронни корпорации! А заодно рассказать им о готовящемся нападении якудза и обнаруженном подводном объекте на дне океана. Медленно выдохнув, он осознал, что такого тяжелого морального выбора ему еще делать не приходилось.

***

Когда Олег вернулся за стол, Арун понимающе кивнул ему и ободряюще улыбнулся. Корпорат был в серой футболке, на груди виднелись следы мокрых брызг. Его лицо было мрачным, а поза показалась снуферу напряженной.

– Я заказал тебе выпить, – сказал он капралу и тут же развел руки в стороны, – обычная брага, ничего такого, что ты посчитал бы некошерным.

– Я русский, а не еврей, – тихо отозвался Бойко, словно готовясь к чему–то.

– Да разве это имеет хоть какое–то значение в нашем мире? Все эти войны только от того и происходят, что люди стараются найти различия друг в друге, вместо того чтобы искать что–то, что объединяло бы всех нас.

– Глубокая мысль, – Олег отхлебнул крепкого напитка и слегка поморщился, когда спирт обжег ему гортань. – Тебя этому в Храме научили?

– Вряд ли.., – Рону показалось, что их беседа впервые приобрела доверительный оттенок, а потому он продолжил: – Знаешь, я ведь был довольно скверным учеником. Там меня научили читать, но на этом всё и закончилось. Монахи пропагандировали смирение…

– А тебе это претит, как я понимаю?

– Ну, конечно. Для меня важно оставаться свободным. Смирение, убеждение, подавление – всё это грани тоталитаризма, причем границы могут быть весьма размыты. То, что поначалу выглядит невинно, просто как твердая рука правителя со временем может мутировать в геноцид. Сегодня смирение, завтра пропаганда, а потом и сам не заметишь как произойдет отрицание ценности отдельно взятой личности. Понимаешь, о чем я? По лицу вижу, что нет.. Вот и монахи меня не понимали. В общем, я всё время сбегал с занятий в Храме, норовил пролезть зайцем на проходящие мимо транспортные корабли, мечтал посмотреть мир…