Первый практикум. Напиток бессмертия - Ина Воронина

бантом на конце взлетала выше её головы. Она напевала под нос что-то и, кажется, считала шаги. Часть стрел переориентировалась на неё. Группа не смела шелохнуться.

— Нам кранты… — прохрипел Кривов.

Не сдержавшись, парень добавил такую непечатную фразу, за какую его бы точно выгнали к директору с наложением очень серьёзных санкций и рестрикций. Виктор даже не подумал его одёрнуть. Частично из-за страха привлечь к себе внимание, а частично — из-за того, что был в глубине души с ним полностью согласен. Настя продолжала выделывать коленца, окружившие их люди смотрели на неё в немом изумлении. Виктор готовился к скоропостижной смерти, близняшки тихо повторяли: «Мамочки-мамочки-мамочки».

Вдруг Виктор заметил, что ближайший к ним мужчина слегка притопывает в такт Настиным выкрутасам. Это выглядело удивительно: человек с оружием наизготовку и зверским выражением лица пританцовывает, не в силах совладать с собой. «Эх, была-не была», — подумал Виктор и выскочил к Насте, пытаясь изображать что-то похожее на её нарочитые позы. Через секунду Светлова уже отплясывала рядом с ними гопака.

Наконец, мужчины не выдержали. Первый из них опустил лук и с песней пошёл в пляс. Остальные ослабили натяжение тетив и стояли, покачиваясь и подпевая. Ученики, поняв производимый эффект, массово и добровольно, как пионеры на первомай, присоединились к танцу.

— Ничего тупее в жизни не делал, — пропыхтел между прыжками Кривов.

Танцевал Саша непрофессионально, но впечатляюще, как новозеландский маори. Он хлопал себя по плечам, ногам и груди, которая при ударах гудела, как пустая бочка.

— Может, теперь они подумают, что все мы сбрендили, и хоть поостерегутся нас, болезных, жрать, — ответил Виктор.

— Вы что, ещё ничего не поняли? — пропела на какой-то очень весёлый и восточный мотив Оля.

— А что мы должны были понять? — вторя ей, пропел Асатиани, выделывая руками характерные грузинские кренделя.

Но Ольга с залихватским «гэть-гэть-гэть» уже кружилась в другую сторону. Виктор увидел, что все новоприбывшие самозабвенно пляшут. Луки и стрелы были забыты.

— Я больше не могу! — причитал Вельский, скача вприсядку.

— Танцуй, зараза, танцуй! — рявкнул Кривов, топая так, что земля подрагивала.

И Вельский затанцевал. Наконец, Настя изобразила какое-то подобие реверанса, и местные жители сочли это сигналом к завершению перформанса. Они разразились приветственными криками и, кажется, аплодисментами. Ближайший к ним мужчина сделал широкий жест в сторону тропинки и сказал:

— За мной.

— Нам идти за ними? — переводя дыхание спросил Ян.

— А как будто у нас есть выбор! — ответил запыхавшийся Кривов.

Ребят вели по тропе в джунглях, столь узкой, что им пришлось идти гуськом. Природа была многообразной, дикой и какой-то необузданно-пёстрой, изобилующей невероятным количеством оттенков зелёного, но в то же время непривычно недружелюбной. Широкие листья то и дело лупили по мордасам, за шиворот постоянно капало. Злые откормленные кровососущие пикировали, норовя впиться в открытую кожу с лёту, как истребители.

В лесах вблизи городов встретить живность — целое приключение. Кукушки боятся подать голос, кабаны появляются только ночью. Олени и лоси, как единороги — вроде все верят, что они есть, но никто никогда не видел. Хотя, пожалуй, есть и там представители лесной фауны, жаждущие встречи с человеком. Непуганые белки, жирные от того количества еды, которое им оставляют в кормушках, и надоедливые вездесущие комары.

В джунглях же жизнь громко заявляет о себе, настырно лезет обниматься и только ненадолго расступается, чтобы пропустить этих шумных двуногих. К примеру, с ветки, нависающей прямо над тропинкой, спускался длинный пушистый хвост, пыльно-бежевый, с чёрными то ли пятнышками, то ли колечками. Тёмный кончик лениво подрагивал над самыми головами, Кривов и Берг почтительно пригнулись, чтобы не задеть его. Недалеко от хвоста, не дальше метра, приоткрылся один сонный кошачий глаз, демаскировав небольшую пятнистую морду с умильно розовым носом. Нос оценивающе пошевелился, глаза открылись и проинспектировали компанию на предмет съедобности. Кошачья морда отчётливо приобрела задумчивое выражение.

— Дымчатый леопард! — чуть слышно прошептал Слава. — По телевизору видел недавно. Они на добычу с веток прыгают. На обезьян охотятся. И даже на оленей…

Ребята после этих слов подобрались и со страхом уставились на хищника. Но, видимо, выглядели они не слишком аппетитно, так что леопард отвернулся и красноречиво свесил в сторону группы зад. Впрочем, не преминув предварительно широко зевнуть, нарочито показывая непропорционально длинные клыки, мол, «вы не думайте, я по приматам спец, но возиться не охота». Посыл вызвал уважение, и ребята совсем притихли. Теперь они смотрели по сторонам с гораздо большей опаской. Из высокой листвы доносились необычные крики крупных цветастых птиц. В кустах что-то шуршало, пищало, взрыкивало. А совсем вдалеке через заросли ломился кто-то уж совсем крупный, о ком Виктор старался не думать.

Ребята шли напряжённо оглядываясь. Процессия чрезвычайно напоминала конвой. Настя Чёрных шла прямо за учителем и тихо бубнила ему в спину:

— За руку не здороваться.

— А как? — пробормотал Виктор.

— Сложите ладошки вместе и кивните. Обувь надо снять при входе в дом, стопы не показывать, ноги в сторону людей не вытягивать, лучше сидеть по-турецки. Есть только правой рукой, левой тарелку даже трогать нельзя.

— Почему? — спросила шедшая за ней Ольга.

— Они после туалета… В общем, левую руку вообще лучше не использовать ни для чего. Могут побить, — ответила Настя.

Тропа расширялась и превратилась в узкую пешеходную дорогу. Из-за буйной растительности она походила на проложенный в зелени тоннель, пронизанный солнечными лучами. Вскоре в зарослях наметился просвет. Виктор заметил следы давней гари на исполинских пнях и предположил, что здесь когда-то был крупный лесной пожар. Или же люди сами подожгли лес, чтобы расчистить место.

Наконец, ребята вынырнули из зарослей и увидели на большом перелесье деревню. Точнее, высокий деревянный забор с широкими воротами, забранными решёткой. Виктор посреди джунглей ожидал чего угодно, но не фортификационных сооружений, достойных средневекового городка. А потом Богданов вспомнил натужный треск ломаемых каким-то зверем деревьев и подумал, что стену можно было сделать и повыше.

Недалеко по правую руку виднелась гладь пруда строгой прямоугольной формы, явно рукотворного. Вокруг него копошились люди с какими-то инструментами. За прудом на поляне паслось смешанное стадо овец и коров. С той стороны доносилась лёгкая мелодия дудочки. На расчищенных участках люди с мешками и тяпками остановили свою работу и с интересом оглядывали путников.

По окрику ведшего колонну мужчины ворота открыли, и деревенская атмосфера обрушилась на них сразу. Надо сказать, что конвоирам пришлось кричать довольно громко, поскольку первое, что их встретило в деревне, был шум. Настолько густой, что ребята погружались в него натужно, как в клей. Орали все. Мычали коровы, лаяли собаки, кричали зазывалы и лавочники, стенали