Черный конверт пуст… Как обрести истинную силу и тайные знания - Дмитрий Чарков

Круг, по одному из общепринятых определений, – это «совокупность точек, ограниченных окружностью, то есть замкнутой правильной кривой линией, равноудаленной от собственного центра; универсальная проекция на плоскость шара или сферы». Объективно это так. Но люди на протяжении веков наделили круг – и кольцо, как его символическое проявление в трехмерном пространстве – более эмоциональными свойствами и характеристиками:

• замкнутая окружность без начала и конца – выражение единства и вечности;

• цикличность Мироздания;

• бесконечность, обернувшаяся вокруг пальца;

• сила, власть и неограниченный авторитет;

• полная завершенность и совершенство.

Обручальное кольцо символизирует неразрывную связь, бесконечный союз и вечный обет. И вдвойне печально от того, что современные тенденции среди молодежи вытесняют веками культивировавшийся амулет, – а по своей сути обручальное кольцо таковым и является, – уничижая значение этого естественного оберега неоправданным пренебрежением.

В тот день на съемочной площадке великолепная Ольга Орлова презентовала оставшимся шести участникам шестнадцатого сезона «Битвы экстрасенсов» четыре обручальные кольца на черной бархатной подушечке.

Среди них не было ни одного, похожего на другое.

Это же можно было сказать и про четырех очаровательных молодых женщин, чьи кольца лежали на подушечке: красивые, но разные. Романенко смотрел на них со своей обычной улыбкой – немного застенчивой и обезоруживавшей.

– Я, признаться, побаиваюсь трогать такие вещи, – сказал он, – они же как судьбы…

Первое кольцо

Поезд из Москвы в райцентр прибывал с небольшим опережением графика, и это было само по себе удивительно, добавляя толику внутреннего позитива установившему за последние сутки Пассажиру. И даже сбивавший с ног ветер, наполненный крупицами ледяных колючих раздражителей, был нипочем. И сугробы, что по колено, – отчего он не догадался на Павелецком купить себе валенки? Не то чтобы их там рекламировали на каждой стойке, когда на тротуарах хлюпает традиционная столичная жижа, но в предновогоднем ажиотаже можно было бы и подыскать что-нибудь адекватное заснеженной российской глубинке.

Юрка писал, что от «жэдэ» до «автухи» в райцентре недалеко – можно сказать, тут же, за углом.

– Дружище, а до автобуса на Пантелеевку за сколько долетим?

Водитель – веселый бомбила в утепленной бейсболке – подмигнул Пассажиру и с ходу огорошил его провинциальной ценой:

– Если сотки не жалко, то садись, мигом доставлю.

Что Пассажира подкупило в большей степени – это не откровенная дружеская ухмылка, не украшенный новогодним бардаком салон «Калины» красной, и даже не залихватское «Баблосы вперед, манатки назад, время не деньги!», а чистый российский говор без намека на нехватку отечественных трудовых ресурсов. Жива глубинка, выходит.

Приехали действительно быстро: один поворот и две «зебры» пролетели, как и обещалось, мигом. Сотки было не жаль – пусть порадуется на Новый год водила-чудак, но до отправления автобуса оставалось, как выяснилось, еще целых три часа: следующий и последний, он же второй за день, отправлялся ровно в девятнадцать часов двадцать семь минут. Полтора часа ходу на колесах, и, наконец, он пожмет трудовую руку своего былого армейского товарища, и старый год еще успеют проводить. «Эх, Юрка, где наша не пропадала, в лесах комсомольских…»

Пассажир прикупил легкой закуски и шампанского к ней – настоящее, «Советское», а не то игристое, что еще неделю назад им корпоративно втюхивали на «первое» в эту зиму Рождество при «Хилтоне».

Сидит, ждет автобус на Пантелеевку. Автовокзал, конечно, не Бен Гурион, откуда Пассажир вылетал несколькими часами ранее: народу поменьше, потолок пониже, запахи попроще, да и вообще… но три часа на общем позитиве можно выдержать. В общем-то, и не такое они с Юркой выдерживали: внутри бронемашины пехоты, правда, вытянуть ноги реально легко было, даже на ходу; но ничего – зато тут Пассажир, можно сказать, как дома.

Как его под конец года занесло на южный берег Средиземного моря – это целая история, скучная, но скрупулезно изложенная директором по персоналу в соответствующем регламенте конторы, где он уже третий год продавал навороченные пылесосы. Продал больше всех на Руси за минувший год – и, бабах! – премиально в Израиль. А там в декабре: клубника, бананы, финики, мандарины, дыни, арабы… А пройдешься от «Хилтона» до тамошнего автовокзала «Савидор» по Арлазоров-реов, так полные карманы спелых маленьких лимончиков – твой вклад в транснациональный Duty Free, что называется.

Местные жители, однако, привередничают: температура воды в море плюс двадцать два, и это считается холодно. Хм, а они с Юркой в октябре в Татарском проливе рыбу по пояс в воде руками ловили, а там и в августе-то вода выше шестнадцати редко прогревается, так что золотые пляжи Тель-Авива были оценены бывшими соотечественниками основной массы израильтян, можно сказать, по достоинству: воду средиземную погрели. Погрели и подсолили: все по-людски, а как же?

Сидя теперь на жесткой отечественной скамеечке, Пассажир попробовал распрямить плечи, как мама в детстве учила, но спинки не было предусмотрено для удобства ожидающих отправления, и пришлось снова скрючиться. Ну, в дороге насидится еще, путь не близкий. А на Святой земле от расстояний уставать не успевали: сто километров на север – и Бахайские тебе сады, пятьдесят на запад – и Голгофа под пластиковым панцирем, еще соточку южнее – и другое море, в котором не то что поплавок не тонет, а и… сам Олег Игоревич всплыл: для примера, так сказать, чтоб у остальных сомнения отбить. Никто и не сомневался, собственно… В общем, за неделю пребывания в Израиле они успели объехать всю страну и даже завести полезные знакомства с арабами в преддверие очередной ближневосточной весны – сделать это без суеты, компактно, чинно и прямо на рыночных коврах вдоль Виа Долоросса: главное, не в шаббат.

За два дня до Нового года он уже не находил себе места в Тель-Авиве, куда их группу привозили после каждой экскурсионной поездки по стране – как воды Иордана в Мертвое море. Так оно и понятно: когда дома по работе успеваешь трижды за день объехать заданный по плану район с пылесосом весьма уважаемых габаритов и ритмично его презентовать недоверчивым клиентам, то чувство динамики приобретает своеобразное внутреннее звучание, почти вровень музыкальному. Оно толкало его с пляжей вдоль А-Яркон в старую Яффу, оттуда – в торговый комплекс Дизенгофф, затем, через шумный рынок Кармель, они с коллегами попадали в какую-нибудь прибрежную кофейню и только потом уже по Бен Яхуда возвращались в гостиницу: в пять вечера двадцать девятого декабря там было уже темно…

… В шесть вечера тридцать первого декабря на автовокзале в семидесяти километрах от Пантелеевки еще стояли сумерки, и его постепенно стало настораживать почти полное безлюдье. Диктор по радио то и дело монотонно объявляла маршруты туда-сюда, за окном что-то двигалось и перемещалось, но вот предпраздничный русский народ, каким Пассажир его себе ностальгически представлял в течение прошлой недели, попросту отсутствовал.