Демон искушения - Галина Владимировна Романова

Всем было ни до чего! И не до нее, так уж точно!..

— Тебе нужно позвонить кому-то и сообщить о случившемся, — сказала Тамара, укладывая Юлю в постель и укрывая толстым пледом.

Совсем с ума сошла! В комнате мармелад, оставшийся от завтрака, расплавился, а она ее пледом укрывает. Считает, наверное, что ее должно знобить после такого страшного потрясения. А ее и не знобило вовсе. Ей, наоборот, жарко было. У нее, наоборот, внутри все огнем горело. Будто черти принялись жарить ее — уже теперь заживо — и начали свое дело изнутри, забыв про сковородку.

— Не надо! — Юля сдернула с себя плед и села на кровати, свесив ноги на пол. — Ничего не надо, Тамара! Спасибо вам!

— Понятно… Извини… — Тамара с шумным выдохом опустилась на кровать с ней рядом. — Юля, ты прости, что я лезу…

— Лезьте, Тамара, ради бога лезьте, потому что я и вовсе не знаю, что нужно и должно делать! — перебила ее Юля.

— Нужно позвонить и сообщить о случившемся, девочка моя. — Тамарина потная ладонь легла ей на предплечье и погладила, оставляя на коже жаркий влажный след.

— Кому? — Юля передернулась от ее прикосновения.

— Ну… Родителям, родственникам.

— У Степы никого нет. Кроме… — Плечи у нее вздрогнули от неожиданно вырвавшегося смешка. — Кроме Викуси! Так он ее называл? Так?

— Не надо об этом, девочка! — Тамара снова облапила ее руку влажными ладонями. — Не сейчас. О покойниках, ты ведь понимать должна, либо хорошо, либо ничего. Его теперь нет. И все, что связывало его с той, другой женщиной, теперь уже не имеет значения и…

— Кстати, Тамара, а где его телефон? — перебила Юля, вспомнив, с чего именно начались ее скитания по пляжам в поисках супруга. — Он же ушел с телефоном. А мне его никто не отдал. И Сережа этот промолчал, ничего не сказал про телефон. И милиционер. Странно как-то.

— Да чего же тут странного! — Тамара жалостливо сморщила полные губы и полезла в карман за комком из носового платка. — Украли небось телефон. Дорогой был?

— Да, дорогой.

— Ну вот. Чего же ты хочешь! Там в такой суматохе кита бы проволокли мимо милиции, никто бы не заметил. Чего говорить о телефоне?! Да она и милиция не побрезгует, иногда грешит. А зачем тебе, Юль, я не пойму?

— Я бы позвонила ей! — Она прыснула в кулак, зажмуриваясь, и просмотрела, как неистово перекрестилась Тамара, посматривая на нее, как на душевнобольную. — И сообщила о несчастье. У него ведь нет родителей, сестер, братьев. И теток нет с дядьками, представляете! Это у меня родни, как конь напахал… Извините… А у Степки никого.

— Он что же, детдомовский, что ли? — ахнула Тамара, собравшись поплакать теперь уже по этому поводу.

Как же, жалко его очень! Мальчик рос сироткой и умер так вот несвоевременно и страшно. Но Юля ее разочаровала немного, пробормотав на смешливом взводе:

— Нет. Просто он был единственным ребенком в семье. Его родители, в свою очередь, тоже были единственными. И родители их родителей… Короче, не наплодили родни, что поделать! Степка тоже не особо хотел детей. Все говорил, давай подождем. Поживем для себя. Будто бы дети для кого-то еще предназначены. Но я с ним не спорила, боже упаси! Я никогда с ним не спорила, Тамара! Он ведь очень умный, очень рассудительный… был. А умер так глупо! Зачем?! Зачем он именно так умер, Тамара?! Зачем?!

Боже!!! Да что это с ней в самом деле??? Что она продолжает нести, о чем думать?! Что за ерунда лезет ей в голову и почему в ее душе нет ни малейшего намека на скорбь? Может, она свихнулась? А что?! Что-то незаметненько так сдвинулось в ее голове, перемутилось, а потом улеглось на свои места совершенно уже в ином порядке. Может, так, а? Может, так и выглядит помутнение рассудка, так и ощущается?

А может, это оттого, что она так и не увидела Степана мертвым? Вот завтра утром посмотрит, и тогда уже на нее нахлынет, наверное. Нахлынет, скрутит, ударит по всем уязвимым местам. И она станет тогда орать и метаться. И матери звонить с отчимом и просить совета. И требовать, чтобы они немедленно вылетели из-за своей чертовой заграницы и защитили ее от той боли, которая непременно ее настигнет, но чуть позже…

— Мама, я сошла с ума! — орала Юля на следующий день в телефонную трубку и хохотала до истеричных слез, прижимаясь спиной к шершавому кленовому стволу, одиноко торчавшему посреди больничного двора. — Я сошла с ума, мама!!!

— Юля, немедленно возьми себя в руки!

Кричать мать на нее начала спустя минут десять после того, как она все ей рассказала. Сначала все ахала и охала, что вполне естественно для женской природы, хотя мать у Юли была из породы «железобетонных» женщин. А потом уже начала орать на нее, пытаясь привести в чувство.

— Была бы я там, рядом с тобой сейчас, надавала бы тебе по заднице! Немедленно прекрати истерику! От тебя сейчас требуется мобилизация всех чувств сразу, понимаешь ты это или нет!

— Мама! О каких чувствах речь, дорогая моя?! Я же о том тебе и говорю, что я ничего… Ну совершенно ничего не чувствую!!! — Юля оглянулась себе за спину, там тихонько плакала Тамара, жалея ее, несчастную. — Я ничего не ощущаю! Я сошла с ума, мама!

— Во-первых, ни один сумасшедший так не скажет о себе, — возразила уже более спокойным голосом мать. — Во-вторых, с чего ты вообще взяла, что с тобой что-то не так, детка?

— Мама, мне его не жалко, понимаешь?! Я только что вышла с опознания и стою в больничном дворике и…

— И что? Не рыдаешь, не падаешь в обморок и не пускаешь сопливые пузыри? — хмыкнула догадливая родительница. — Так это у нас с тобой в крови, малышка. Это я и называю мобилизацией духа. А чувства… Они потом нахлынут. Они потом скрутят тебя так, что не поднимешься. Но я надеюсь, что к тому времени ты уже не будешь одна. Мы с папой подъедем и…

Юле наскучило слушать мать, как наскучило час назад терпеть испытующие взгляды на себе работников морга, милиции и Тамары, вызвавшейся сопровождать ее повсюду.

Ну что мать, в самом деле, опять папа, папа! Какой он, к черту, Юле папа, если женился на ее матери всего лишь семь лет назад! Она к тому времени уже была достаточно взрослым подростком и все понимала. И не проводила никаких родственных параллелей между тем мужчиной, с которым спит ее мать, и тем, кто помог той в ее — Юлином — зачатии. Она и не называла ее мужа никогда папой, хотя мать постоянно настаивала, а иногда и упрекала ее в упрямстве. Так то раньше было, когда она была еще подростком. Теперь чего? Теперь-то уже и ни к чему как бы.

— Что мне нужно делать, ма? — Юля потерла взмокший лоб кончиками пальцев и брезгливо передернулась. — Он портиться уже начал. В морге отключены почти все холодильники, а те, что остались, работают не на полную мощность. Его либо в соседний город отправят, откуда я его буду добывать… — так ведь и сказала «добывать», будто речь о руде какой-то, — неделю, а то и две. Либо… либо мне надо его везти прямо сейчас домой. А на чем?! Как?! Ни катафалков, ни заморозки путевой! Дыра тут дырой! Даже цинковых гробов нет! Что я довезу, ма?!