Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 51. Марк Розовский - Дорничев

он — известно, что скажет.

Он скажет то, что должен сказать: «Не имею права».

— Марк Григорьевич, поговорите сами с бухгалтером…

А мне и говорить не надо. Но я говорю. Долго говорю. Час, два… Бухгалтер стоит на своем. Я — на своем. Мы — свои среди чужих. И он, надо это признать, прав. Ведь действительно существует инструкция, запрещающая госорганизациям делать покупки в магазинах наличными. Предпоследний довод:

— Когда вы меня брали на работу, вы сами просили, чтоб никаких нарушений, чтоб все по закону.

Последний довод:

— Я из-за вас сидеть не буду. — Плачет.

Дело в тупике. Репетиции хотя и продолжаются, но — без трубы. Шутники-актеры в том самом месте, когда начинается Русско-японская война, по очереди кукарекают.

И тут директору-распорядителю приходит в голову спасительная идея.

— Надо написать письмо в Главное управление культуры! Ведь мы им подчиняемся?! Пусть они как вышестоящая организация дадут нам… то есть не нам, а только нашей бухгалтерии право купить трубу под отчет!

Поскольку в этом случае (это ясно всем!) никто из нас «сидеть» не будет, быстро пишем письмо в главк: так, мол, и так, разрешите… в порядке исключения.

Но тут вступаю многоопытный я:

— Письмо составлено неправильно. Надо в нем сказать, что спектакль «Гамбринус», для которого нужна труба, без трубы не выйдет. А он, между прочим, посвящен важнейшей теме интернационализма… и потому… вообще народы мира не простят, если мы не купим эту трубу!

Два дня литературная часть работает над текстом письма в главк.

После чего я читаю и прихожу в ужас. От того, что в период перестройки и гласности мы пишем нот такие письма в руководящие инстанции по старому методу. Над нами же в главке будут все смеяться, когда получат это письмо… Давайте без демагогии, просто попросим… Дадут?..

— Дадут, а не дадут… тогда обратимся с этой же просьбой в Минкульт РСФСР, потом в Минкульт СССР… А если и там останутся глухи к нашим просьбам, пойдем к Ульянову в СТД РСФСР или к Шадрину в СТД СССР. Уж они-то помогут… У них даже в Уставе сказано, что они студиям должны помогать… А что?.. До Горбачева дойдем, до Рейгана, до ООН… Им же больше делать нечего, пусть все бросят и покупают нам трубу!..

Размечтались. Из главка пришла резолюция: «В связи с существующим положением вы должны были в начале года дать заявку на базу отдела снабжения ГУКа о выделении вам трубы по безналичному расчету».

Поскольку это не сделано, мол, пеняйте на себя. И намек: не умеете руководить, даже заявку вовремя не послали…

Нахожусь в тяжелом состоянии. Действительно, откуда я мог в январе знать, что в мае понадобится труба?! Но вот умные руководители других театров и студий сумели все заранее предусмотреть, а ты теперь сиди и молчи, раз остался с носом.

Теперь тебе во всех инстанциях первым вопросом будет:

— А вы к нам раньше разве обращались насчет трубы?.. Не обращались. Значит, вам эта труба особенно и не нужна.

Вот тебе и многоопытный! Так «облажаться»!

Нет, надо выходить из положения…

А артисты тем временем продолжают кукарекать.

Вздохнув, начинаем сначала. Пишем письмо-заявку на имя начальника ГУКа с просьбой дать начальнику отдела снабжения ГУКа предусмотреть на будущий год выделение трубы театру при плановых закупках базой музыкальных инструментов. И в порядке исключения просим трубу, которая нам полагается в следующем году, приобрести в нынешнем году, поскольку в следующем году она нам уже не понадобится.

Подписав это письмо, я с содроганием думаю: а вдруг в следующем году мне таки она понадобится? Вдруг, черт меня дери, в каком-нибудь спектакле захочется, чтобы взвыли две сверкающие красавицы?!

Чур! Чур меня, господи!..

Но, к счастью, после такого чудовищного возбуждения приходит трогательное успокоение. Выясняется, что в данный момент на базе ГУКа труб нет. Их не будет и в следующем сезоне. Они будут только в следующем после следующего.

Приходит завмуз. Вид его печален.

— Сегодня кукарекавший артист сорвал голос. С сегодняшнего дня Русско-японская война начаться не может.

Возникает пауза. Дней на пять.

Потому что до премьеры — дня три.

Все срывается?

Как бы не так. Не на тех напали!

Директор, он же художественный руководитель, он же режиссер-постановщик спектакля «Гамбринус», он же — я (!), принимает решение, которое он давно готов был принять, да в последний месяц.

как назло, в театре-студии сидела ревизия, которая внимательнейшим образом смотрела каждую нашу бумажку, проверяла каждую нашу резолюцию, каждую подпись — и при таких сверлящих глазах совершенно недопустимо было давать такое вот последнее распоряжение:

«Выдать начальнику отдела снабжения на хознужды необходимую сумму и списать эти деньги любым способом, а именно — на перевозку реквизита, ремонт костюмов, на что угодно (можно даже сто чеков по пять рублей оформить, если на то пошло!)».

И, наконец, после всего этого труба была куплена.

Без всяких фанфар она заиграла на премьере и играет в «Гамбринусе» до сих пор.

Но… думаете, этим кончилось?

А тогда ответьте на такой вопрос: как мы оприходовали трубу?

А никак. Играет — и пусть себе играет — так мы решили.

И это была ошибка.

Новая ревизия установила, что труба приобретена на общестудийные деньги «незаконным образом».

— Но почему незаконным? — запищали мы. — Мы же свои деньги за нее заплатили!

— Ваши деньги вы можете тратить по другой статье, а на покупку трубы у нас для вас статьи нет.

— Но труба-то играет…

— Нет.

— Как нет?

— Поскольку вы ее не оприходовали, а ее и нельзя оприходовать, ибо нет статьи, по которой вы ее купили, этой трубы, можно сказать, вообще в вашем хозяйстве нет.

Признаться, тут мы все рассмеялись. Действительно, сами посудите, придя к нам на «Гамбринус», — есть там труба или отсутствует?

Однако новая ревизия пишет акт ревизии, который направляется в главк. А там, как говорится, только этого и ждут.

— А мы вас предупреждали! — говорят нам этак соболезнующе, но и не без радостного оттенка. — Мы вам и раньше говорили, что этого делать было нельзя.

Не выдержав, я начинаю выяснять, «чего этого».

— А всего того, что вы сделали.

Вот коренной момент: если бы на каждое «нельзя» мы бы ничего не делали, мы бы действительно не сделали ничего из того, что можно и «невозможно». Мы бы давно погибли, успев только родиться.

— Это мы знаем не хуже вас, — говорит нам главк. — И потому у нас к вам лично очень хорошее отношение. Мы очень понимаем ваши трудности и потому вас строго не наказываем, а