Штрафники против гитлеровского спецназа. Операция "Черный туман" - Сергей Михеенков

Одну ночь… Но взводный на ночь его не отпускал. Всего на несколько часов. До вечера. Как всегда, Гейнце сможет усидеть на болоте только до вечера, не дольше. А вечером он пойдет на хутор сам. Вот свинья! От внезапной догадки Бальк даже остановился. Да он смеется надо мной! И Мария, возможно, не посвящена в его дурацкий замысел и вовсе не ждет Балька. Он слишком для нее молод. Бальк повернулся и поплелся назад. Но дошел только до опушки. На опушке наломал букет черемухи. И сразу приободрился, осмелел. К женщине надо идти с цветами. Даже если он идет к ней так, после друга. Это все-таки куда лучше, чем пользоваться услугами передвижного борделя, где пожилой фельдшер так обработает препаратами твой член, что ты потом будешь больше вспоминать именно об этой санитарной экзекуции, чем о других впечатлениях. Нет, Фриц над ним просто решил поиздеваться! Чтобы скрасить серость будней. Ведь на дворе весна. Хочется пребывать в ином, более приятном настроении. Если он заявится следом, то так оно и есть. Ну, тогда пусть пеняет на себя… И Бальк уже с азартом подумал о пышной талии Марии. Как такую обнимать? Для этого нужно быть старше хотя бы лет на пять и иметь хороший опыт обращения с женщинами. Ведь она может просто выставить его, непрошеного гостя, хоть он и солдат германской оккупационной армии, за дверь, когда поймет, зачем он пришел.

Но Мария настолько прочно засела в его мозгу, что остановиться он уже не мог.

Ради этого похода Бальк даже искупался в протоке. Вымылся, переоделся в чистое белье. Знакомство мужчины и женщины не должно начинаться с неприятного запаха. Как пахнут солдаты, Бальк знал хорошо. Когда с неделю посидишь в сыром окопе или землянке, да когда пропотеешь хорошенько и пот въестся в нижнее белье.

Марию Бальк всегда видел опрятной, в чистой одежде, даже если она работала в огороде или что-то делала во дворе. У нее не было детей, хотя с мужем она прожила несколько лет. Такое бывает. Потом дети могут появиться. А вдруг Мария забеременеет от кого-нибудь из них? Скорее всего, от Фрица. Ведь он с нею живет уже почти месяц. Может, плод уже зачат. Мы уйдем на восток, чтобы занять где-то там новые позиции, Мария родит здесь сына или дочь. И этот ребенок будет наполовину немцем. Или драгоценное немецкое семя так и не разбудит в этой красивой женщине новой жизни, о которой, должно быть, она мечтает день и ночь. А может, вдруг подумал Бальк, именно для этого ей и нужны разные мужчины? Такое тоже случается. Он где-то читал. В каком-то французском трактате. Женщина чувствует, что в ней происходит. Может, у нее просто не получается с Фрицем, как прежде не получалось с мужем, и она решила побыть с другим? Фрицу наплевать. Получается, Фриц сам его выбрал. Назначил, как старший по званию, как командир опорного пункта, которому здесь в округе подчинено все. Проклятая война, она вторгается во все, даже в это.

Бальк вспомнил, как выглядывал из землянки Фриц, покуривая сигареты из его пачки «Юно», оставленной на лавке у окна, когда он нагишом плескался в протоке, и окончательно пришел к выводу, что старый боевой товарищ над ним просто потешается. Среди скуки и однообразия болотной жизни – это все же какое-никакое развлечение. В том числе и для него, Балька. И это внезапное открытие не просто успокоило его, но привело его в настоящий восторг. Да, это все же развлечение. И оно волнует.

С этими мыслями Бальк переступил порог небольшого домика, крытого, как в прошлом веке, соломой. Здесь жила Мария.

Но Мария в доме оказалась не одна. За столом сидел человек в камуфляжном костюме «древесной лягушки» и пил из кружки молоко, должно быть, предназначенное Бальку. Или Фрицу. Но не ему, кого Бальк, просидевший на опорном пункте столько недель, и в глаза не видел. Должно быть, разведка, подумал он, мельком взглянув на незнакомца и так же, навскидку, определив его принадлежность. Нашивок Бальк не разглядел. Их как будто бы и не было. Должно быть, нашивки спрятаны под камуфляжем. Звание непонятно. Судя по уверенности, с какой себя ведет, не ниже унтер-офицера. Впрочем, в разведке все такие. А «древесные лягушки» могут быть и из СС, и из спецподразделений. У них всех особые задачи и особые полномочия.

Незнакомец взглянул на пышный букет, который в руках Балька начал слегка дрожать, покосился на хозяйку, стоявшую у окна, и отвернулся с едва заметной ухмылкой. Бальк положил букет на лавку, даже не взглянув на Марию. Когда руки освободились, он щелкнул каблуками, сделал прусскую грудь и на всякий случай, чтобы не подводить ни взводного, ни самого себя, представился:

– Унтер-офицер Бальк! Заместитель командира опорного пункта «Малые Васили»! С кем имею честь?

– Инженер Штайн, – неожиданно отрекомендовался человек в камуфляже «древесной лягушки». – Где ваш командир?

– Обер-фельдфебель Гейнце в данную минуту находится в лесном секторе на передовом КП. – И добавил с твердостью в голосе: – Но, герр инженер, о вашем визите не было никакого сообщения?

– И не должно быть.

– В таком случае я вас обязан задержать.

Инженер завернул в бумагу недоеденные печенья «Бальзен», сунул их в ранец, стоявший рядом, на лавке. Оттуда вытащил полную пачку «Бальзена» и положил ее на стол рядом с пустой кружкой. Вежливо кивнул хозяйке, как если бы все происходило где-нибудь в летнем кафе в Дюссельдорфе и он расплачивался за кружку прекрасного пива, и сказал:

– Пойдемте. Ориентировка на нас только что поступила на вашей частоте. Вас ждут майор Радовский и лейтенант Шмитхубер.

– Скажите, унтер-офицер, десятого числа после полудня вы и ваши подчиненные не наблюдали ничего необычного? В небе. На болотах. В лесу. Над лесом. В поведении местных жителей. Ну, и так далее. Нас может заинтересовать буквально все. – Радовский говорил неторопливо, настраивая и унтер-офицера на неторопливый вдумчивый ответ. Пусть хорошенько пошевелит мозгами и вспомнит все.

Десятого… Десятого… В этот день радиостанция Би-би-си передала сообщение о бегстве 17-й германской армии из Крыма и гибели семидесяти тысяч немецких и румынских солдат и офицеров. Но как они могли узнать о том, что я прослушиваю частоту союзников? Нет, чепуха, тут же спохватился Бальк, из-за прослушивания каким-то унтером вражеской радиостанции – такой переполох? Фриц… Обер-фельдфебель Гейнце предыдущую ночь провел здесь, в Малых Василях. Там же и, должно быть, так же, как и последующую. Но кто об этом знал? Он, его заместитель, и личный состав патрулей. Никто никуда не отлучался. Никто не мог сообщить о ночных отлучках командира опорного пункта «Малые Васили». Значит, дело в другом. И потом, реакция инженера на его букет черемухи… Инженер не вспылил. Но все понял. Ему на их шуры-муры, как говорят русские, с местными наплевать.

Офицер, который задавал вопросы, снял куртку, и Бальк увидел погоны майора вермахта. Слава богу, с облегчением вздохнул он, это не гестапо и даже не «цепные псы».

– Герр майор, разрешите доложить?

– Докладывайте.

– Десятого мая приблизительно в шестнадцать двадцать по берлинскому времени в небе наблюдался воздушный бой. Неподалеку от хутора, а точнее, в полутора километрах на юго-запад упал подбитый самолет Люфтваффе. Это был истребитель «Мессершмитт-109». Пилот кабины машины, к сожалению, не покинул. Самолет загорелся в воздухе и к моменту падения фактически развалился на две части. Останки пилота, фрагменты одежды, а также награды и личные вещи, которые были найдены при погибшем, в тот же день переданы патрулю жандармерии, который прибыл к месту падения через несколько часов на двух мотоциклах.