Тёмных дел мастера. Книга четвёртая - Алексей Берсерк

— Потому что… — на мгновенье с отчётливо прозвучавшей горестью протянул Гортер. Но тут же осёкся и резко переменил тон на более нейтральный и, как даже показалось девушке, более чёрствый и холодный. — Потому что однажды твоя мать пару лет прожила на севере. И-и… у нас были общие друзья. Они ей и рассказали.

— Вы лжёте, — с омерзением в голосе ответила ему обиженная Фейр и тут же отвернулась.

Какое-то время она больше не расспрашивала старика ни о чём, пока через пару километров не начала вновь искоса поглядывать на спутника.

— А что случилось с Вашими детьми? Их Вы тоже обучали своему мастерству, чтобы они могли так же метко стрелять наугад по укрытым заклинанием «невидимости» живым людям?

От этого её вопроса Гортер как-то разом помрачнел:

— Нету у меня детей. Я — последний Устен. Но не по своей воле я всю жизнь в дороге да в лесах провёл, поверь мне. Ведь уговор тот самый, про который я говорил, на камне высеченный, нарушил первым отец вашего нынешнего короля. Когда прежние войска все свои на старости лет заменил новыми магическими, чтоб его! А деда моего, который в ту пору единственным оставался, кто на поле боя мог ещё с вашими новыми магусами наравне тягаться— ни за что ни про что в один день вместе с остальными раньше срока в отставку и… отправил.

А когда отец мой к нему после этого дознаваться пришёл, сто земель на своих двоих прошагав, так королевские слуги ему тоже от ворот поворот дали. Хотя он и не был из нашего рода, потому что семью деда моего только дочкой одной Единый в своё время и наградил — матерью моей, значится. И потому очень дед хотел, чтобы я его место занял. Но отец мой первым всё рассудил, когда дед помер. Продал наш лук фамильный, гад.

— Но, похоже, вы его всё-таки вернули, — продолжила за старого охотника Фейр. — Та история с гномом…

От этого прямые брови Гортера на мгновение нахмурились:

— Она что, тебе и про это рассказывала?! Ах она, курва!.. Вот же тоже мне, клялась, что вовек никому…

— Ну хватит уже! — снова недовольно лязгнула своим звонким голосом его спутница — Можете больше не прикидываться. Теперь я точно знаю, почему ваш облик показался мне в первый день таким знакомым! Я знаю, кто вы, мистер «лучник с севера». Ну, то есть теперь я хотя бы знаю, что это на самом деле были никакие не сказки, и мне известно, как вас на самом деле зовут. Хотя мама мне вашу внешность почти никак не описывала… Только про доспехи и лук… А я всегда думала, что это она всё сама сочиняла… О Вейс, мне же тогда всего четыре года было! Но как же я могла всё забыть?!

— Это потому, что вам, молодым, уже давно нет дела до мудрости своих отцов и дедов, — нравоучительным тоном вновь напомнил ей Гортер. — А между тем я тебе говорил, что старое время хранит в себе куда больше ума, чем эта ваша новомодная магия. Тьфу!

Однако Фейр не особо обратила внимание на его последние слова. Сумбурность и смятение наполнили её душу до самых пределов.

— Почему же вы мне ещё тогда не сказали? — пробурчала она себе под нос, однако настолько злобно и отчётливо, что матёрый лучник сразу её расслышал.

— Не думаю, что что-то изменилось бы.

— Но вы же меня как-то сразу узнали, хоть мы никогда не встречались! — прокричала ему Фейр уже куда более рассерженно почти в самое ухо и опять отвернулась в сторону. — И сказку эту зачем-то рассказали мне сейчас…

— Я узнал тогда не тебя, а твою мать… И только потом понял, кто передо мной на самом деле, — немного с горестью протянул в ответ бывший следопыт, также не оборачиваясь. — Да и что там теперь эта сказка стоит? Грош ей цена, если уйдёт она со мной в могилу.

Однако девушка уже ничего ему не ответила.

И всё же любопытство продолжало подогревать Фейр изнутри, поэтому, когда они проехали ещё пару километров, она решила снова осторожно нарушить молчание:

— Скажите, а вот стрелять так метко, как Вы… Это вообще тяжело? Ну, то есть, — уже более уверенно затараторила она, — как у вас получается с первого раза так попадать?! Без магии… Я бы никогда не подумала, что человек чисто физически способен на такое.

— Хм, — задумчиво поскрёб пальцами морщинистый лоб Гортер. — Если честно, я и сам не знаю… Помню, в детстве, ещё раньше, чем я научился ходить, мой дед уже достал для меня откуда-то маленький лук. И я просто так сначала вертел его в руках, приноравливался. А потом через пару лет, когда я из него первый раз хорошо стрельнул, то стало уже всё по-другому: полдня работа, полдня пускай стрелы в стог. И так каждый день. Пока пальцы не отсохнут. А дальше мы с ним каждую неделю на охоту стали ходить. На зайца, на утку, на соболя.

Пока дед однажды меня к одному своему другу плотнику не привёл. А у этого плотника сын — дядька взрослый был, моему отцу, скорей, в ровесники годившийся. И вот они с плотником нам тогда испытание и устроили: по жукам майским у сирени стрелять тоненькими стрелами. А каждая стела была ещё клеем смазана у наконечника, чтобы жук к ней лип от попадания и не землю не падал.

— Ну и что? — с интересом спросила Фейр.

— А ничего, — коротко ответил ей матёрый охотник, поудобней схватившись за поводья. — Клей только у него был. А у меня — просто стрела оказалась с тупым наконечником, вроде тех напёрстков твоих вчерашних. Однако ж я сам не помню, как всех жуков в тот вечер у плотника во дворе посшибал. У куста их больше не осталось. А сын его усатый только в одного и попал. Да и то когда дед ему с крыльца подсказал, как надо целиться было.

— Выходит, Вы лучше него в таком раннем возрасте стрелять уже научились? — чуть ли не констатировала спутница Гортера, на мгновенье отвернувшись от него.

Но старый лучник и не думал подтверждать её слова.

— Да не-ет, — назидательно протянул он. — Правда, и я так, как ты, сначала подумал! А потому на обратном пути деду это тоже сказал. А он тогда знаешь что мне в ответ? Лучник тот сын у плотника, говорит, был первосортный! В саму столицу однажды ездил и стрелой по стреле в центре мишени попал с двадцати метров. Ему за это пятнадцать золотых тотчас пожаловали. А вот по летающей туда-сюда мелюзге того же размера он, считай, попасть уже и не может.

— А Вы… — начала было говорить за спутника Фейр, когда почувствовала паузу в его словах.

— А я могу! — горделиво и упрямо дёрнул подбородком лучник, и обдувавший его слабый ветер на несколько секунд расправил длинные седые волосы старика, как своеобразное родовое знамя, словно отдавая должное его непоколебимой стойкости. — Потому что нельзя так просто взять, выбрать мастерство для себя, чтобы со временем, всего за одну жизнь, освоить его до конца. Чтобы мастером ты стал в нём, и нечему тебе было бы научиться. Всё равно не получится. Для этого не только сила твоя нужна, но и сила каждого из твоих предков — всех до единого. Которые точно так же, как и ты, в своё время этому мастерству учились у своих отцов да с молоком матери его по капле впитывали. Вот в чём всё дело, дочка. Вот в чём всё дело… Не много истины сокрыто в нашей одной жизни-то.