Смерть на сон грядущий - Гор Видал

так как дождь к тому времени перешел в снег. Любопытных не было, только наша группа и несколько фотографов. Я отметил про себя, что жена сенатора и дочь вели себя очень спокойно. По-настоящему взволнованным казался только Руфус Холлистер.

Когда последний комок твердой черной земли упал на дорогой металлический гроб, мы снова направились к машинам и поехали через реку Потомак обратно в Вашингтон на Массачусетс-авеню. Это был очень печальный день.

Зато в гостиной по контрасту было тепло и уютно. Ярко горел огонь в камине, уже был приготовлен чай. Миссис Роудс разливала его, являя образец безмятежности и спокойствия. Остальные тоже повеселели, радуясь, что декабрьская непогода осталась за стенами.

Элен сбросила вуаль; в черном она смотрелась очень неплохо.

— Ненавижу чай, — шепнула она мне; мы сидели рядом на кушетке в дальнем конце комнаты. Остальные бродили по комнате и о чем-то переговаривались.

— Зато успокаивает нервы, — заметил я: чая в тот момент мне хотелось больше всего. — А какой следующий вопрос повестки дня?

— Полагаю, оглашение завещания.

— Твоя мать исключительно держится.

— Очень стойкая женщина.

— Она любила твоего отца?

Элен рассмеялась.

— Сейчас это будет главным вопросом… Насколько я знаю — да, но никогда наверняка не скажешь… Раньше они были очень близки, но я так давно не поддерживаю с ними контакт, что не могу сказать, как обстоят дела сегодня.

В другом конце комнаты губернатор что-то мрачно втолковывал миссис Роудс, бледной, но крепко державшей себя в руках.

Тут я рассказал Элен про миссис Помрой. Она расхохоталась, но тут же умолкла, поймав осуждающий взгляд Вербены Прюитт.

— Я за Камиллой такой прыти не замечала…

— Надеюсь только, ты меня не будешь ревновать, — подразнил я.

— Ревновать? К Камилле? — Она была искренне изумлена. — Я хочу пожелать бедняжке удачи. Надеюсь, она неплохо проведет время. Ты уж постарайся!

— Я не заглядывал так далеко вперед, — надменно бросил я, задавая себе вопрос, что в такой ситуации делать. Я не был ею слишком увлечен, но, с другой стороны, если ее муж убийца, следовало бы уделить ей немного внимания. — Да, кстати, как развивается ваша с Ленгдоном интрижка?

Элен нахмурилась.

— Никак. Каждый раз обязательно что-то слушается: то выключают свет, то убивают. Пройдут недели, прежде чем что-нибудь стронется с места.

— Но вчера ночью ты была с ним?

Она застенчиво улыбнулась.

— Думаю, это было бы нелегко, учитывая охранника, все время наблюдавшего за коридором, — добавил я.

— Он смотрит в другую сторону. Кроме того, наши комнаты расположены по одну сторону и в другом конце лестничной площадки. Он не различит, вхожу я в свою комнату или в соседнюю.

— Я вижу, ты все продумала.

— Не забывай: там, где сидит охранник, раньше был кабинет моего отца. А он имел обыкновение работать, держа дверь открытой и поглядывая в холл, особенно когда у нас оставались ночевать молодые люди.

— Господи Иисусе!

— Знаешь, порой мне кажется, что я не совсем нормальна, — спокойно сказала Элен, потом по знаку губернатора поднялась и прошла за ним в столовую. Немного погодя в гостиной остались только Вербена Прюитт, Ленгдон и мистер Помрой. Мы вчетвером уютно расположились возле камина. Помрой возился с напитками. Из другой комнаты доносился монотонный неразборчивый голос губернатора.

— Надеюсь, они скоро закончат, — сказала первая дама американской политики, почесывая то место, где кончался пояс и начиналось собственно ее плотное тело. Она была в черном, но на шляпке болталось множество искусственных вишен.

— Я тоже, — мрачно заметил Ленгдон, похрустывая пальцами. — Пора возвращаться в Нью-Йорк. В журнале уже недовольны моим отсутствием.

— Я думал, они должны быть в восторге от того, что их человек оказался в центре событий, — резонно заметил я, вспоминая свою собственную работу в газете. Помрой протянул мне виски с содовой.

— Думаю, они считают, что здесь оказался не самый подходящий человек, — искренне признался Ленгдон.

— Ерунда, мой мальчик. Все зависит от вас. Вы способны на все, что угодно, — мисс Прюитт просто излучала мудрость поверх своего бокала.

— Но не забывайте, Вербена, что история об убийстве без самого убийцы — одна из самых скучных вещей на свете, — спокойно заметил Помрой, повергнув всех в легкий шок. Ведь все мы считали — и даже были убеждены, — что именно он и есть убийца. Если он догадывался о наших подозрениях, то не подал виду. — И продолжал усталым голосом: — Это один из тех странных случаев, когда при поверхностном взгляде на вещи никто не кажется замешанным. Из газет я узнал, что из-за использованной взрывчатки и моих собственных разногласий с Ли подозревают именно меня… Но я его не убивал; кроме того, вам не кажется нелогичным, что я сразу после ссоры использовал свою собственную взрывчатку, чтобы его устранить? Уж слишком это очевидно, а я уверен: учитывая ранг людей, замешанных в этом деле, ничто, я повторяю — ничто не будет простым или очевидным.

Последовала неловкая пауза.

— Знаете, никто из нас не считает, что это сделали вы, — с хорошо разыгранной искренностью заявила Вербена Прюитт. — Лично я полагаю, что это сделал кто-то из слуг… Возможно, буфетчик. Я никогда не одобряла обычая оставлять деньги слугам, которые каждый день работают на вас… Для них это слишком большое искушение.

Я попытался припомнить, что представлял собой буфетчик, но не смог: всплывало только смутное пятно — худощавый мужчина с акцентом уроженца из Новой Англии.

— Не понимаю, почему считают, что это сделал один из нас, — раздраженно заметил Ленгдон. — В тот день в дом мог зайти и подложить взрывчатку в камин кто угодно. По словам буфетчика, на втором этаже весь день возились два водопроводчика, и никто не обращал на них ни малейшего внимания.

Так, что-то новое. Интересно, знал ли об этом Уинтерс?

— Возможно, у водопроводчиков не было мотива для убийства? — предположил я.

— Это могли быть вовсе не водопроводчики, — сказал Помрой, даже больше меня заинтересованный в этом обрывке информации.

— Наемные убийцы?

«Это уж слишком, — подумал я. — Хотя такое часто происходит в преступном мире… А политический мир Ли Роудса наверняка по многим точкам пересекался с миром преступным».

— Вполне возможно, — кивнул Помрой.

— Но полиция думает, что это сделал кто-то из своих, потому что только человек, хорошо знавший привычки сенатора, мог сообразить, как его убить, подложив взрывчатку в камин.

В этом я был уверен; по крайней мере, официальная версия казалась мне правильной.

К моему удивлению, Ленгдон не согласился.

— Вы исходите из предположения, что в тот вечер гостями в этом доме были только люди из окружения сенатора, хорошо знавшие его привычки. И забываете, что даже лучше