Браво-Два-Ноль - Энди Макнаб

Снова пришла пора давать последние наставления. Увидев своего приятеля Мика, я сказал:

— Если произойдет какая-нибудь трагедия, все письма у Ино. Позаботься о карте с маршрутом отступления, на ней расписалась вся наша рота. Мне бы не хотелось, чтобы она потерялась; это будет хороший подарок для Джилли.

Я услышал, как Винс говорит:

— Если произойдет какая-нибудь трагедия, ты должен будешь проследить за тем, чтобы у Ди все было в порядке.

У Мика на шее висел фотоаппарат.

— Хочешь снимок на прощание?

— Было бы безумием отказаться от такого предложения, — сказал я.

Разведгруппа с позывным «Браво-два-ноль» живописно устроилась у хвостового люка «Чинука».

Ребятам надоело издеваться над нами, и они стали подкалываться к членам экипажа. Больше всего досталось бортмеханикам. Один из них оказался страстным поклонником гитариста рок-группы «Шпандау-балет» Гэри Кемпа, так как изнутри весь отсек вертолета был увешан афишами восьмидесятых годов с его портретом. Трое парней из нашей роты выстроились вдоль вертолета и, ритмично покачиваясь, принялись напевать популярный хит группы: «Золотце ты мое…» Бедный парень был очень смущен.

Другие ребята изображали шествие с гробом, напевая траурный марш. Кто-то пародировал видеоклип «Должно быть, это любовь» группы «Мэднесс», в котором певец стоит на краю могилы, а могильщик суетится, снимая с него мерку.

Шутки и издевки то и дело нарушались искренними «До скорой встречи» и «Надеюсь, все пройдет хорошо».

Экипаж, натянув бронежилеты, занял свои места, и мы полезли в вертолет.

Салона первого класса на борту «Чинука» нет. Обстановка спартанская: голый корпус, обшитый по каркасу пластиком. Кресел нет, сидеть приходится на полу с рифлением, чтобы не скользили ноги. Пол засыпан песком и залит машинным маслом. В грузовом отсеке был установлен большой бак, чтобы взять дополнительный запас горючего. Вонь выхлопов авиационного керосина была невыносимой даже в задней части отсека, у люка. У нас было такое ощущение, будто мы сидим в духовке. Бортмеханики не стали закрывать до конца задний люк, чтобы обеспечить хоть какую-то циркуляцию воздуха.

Двигатели ожили, откашливаясь страшными клубами черного дыма. Со своего места у люка мы увидели, как ребята, оставшиеся на земле, с отвращением затыкают носы, пятясь от ядовитых выхлопов. Группа пародистов «Шпандау-балета» снова принялась за свой танец. «Чинук» оторвался от земли, поднимая вихревыми потоками от несущих винтов маленькую песчаную бурю. Когда пыль улеглась, мы уже поднялись на высоту сто футов, и вскоре внизу остались только мигающие огни фар «мизинчиков».

В отсеке было жарко, и я быстро пропотел и начал попахивать. Я устал не столько физически, сколько морально. У меня в голове непрерывным вихрем носились мысли. Больше всего меня беспокоила доставка на место, потому что тут от нас ничего не зависело: нам оставалось только сидеть и надеяться на лучшее. Мне никогда не нравилось, когда моя жизнь оказывается в чужих руках. Вдоль маршрута следования затаились зенитные ракеты «Роланд», и чем крупнее летательный аппарат, тем выше вероятность быть сбитым. «Чинук» — огромный вертолет. Кроме того, существовал дополнительный риск попасть под огонь своего истребителя, поскольку мы летели под прикрытием трех волн штурмовиков.

Я с нетерпением ждал высадки. Нам предстояла классическая операция SAS. Каждый солдат мечтает о том, чтобы в его жизни случилась хотя бы одна настоящая война, и это была моя война. А вместе со мной были мои ребята, которых остальная рота уже окрестила «Иностранным легионом».

Наши рюкзаки были привязаны, чтобы они не летали по отсеку, если летчику придется маневрировать, уходя от ракеты или совершать экстренную посадку. Перед тем как совсем стемнело, бортмеханики надломили циалумовые палочки и воткнули их рядом с нашими рюкзаками, чтобы их было видно, — это было сделано в основном для того, чтобы избежать травм. Такие палочки покупает на ярмарках детвора — палочка представляет из себя пластмассовую трубку, при сгибании которой внутри разбивается стеклянная ампула и два химических вещества вступают в контакт, образуя светящуюся смесь.

Надев наушники с ларингофоном, я разговаривал с летчиком, а ребята тем временем рылись в сумках членов экипажа, разбирая бутерброды, шоколад и бутылки с минеральной водой.

Мы с летчиком быстро повторили различные сценарии высадки. Если мы вступим в боевой контакт с противником при приземлении, нам предстоит остаться в вертолете. Если мы успеем высадиться, нам предстоит запрыгивать обратно на борт. Но если вертолет уже успеет подняться в воздух, симплексная радиостанция позволит нам связаться с ним на удалении до полутора километров, вызывая обратно.

— Я просто разверну вертолет и поспешу назад, — сказал летчик, — а вам придется шустро забираться на борт кто как сможет, и хрен с вашими рюкзаками.

Иногда летчиков Королевских ВВС ошибочно считают просто навороченными таксистами, которые доставляют солдат из точки А в точку Б, однако на самом деле это не так, они являются неотъемлемой частью операции. Для летчика вернуться на своем «Чинуке» под огонь неприятеля — это что-то немыслимое. Большой, неуклюжий вертолет представляет собой отличную цель, однако наш летчик был готов пойти на такой риск. Или он не представлял себе, что будет происходить на земле, или он был пресыщен, потому что это была его работа. Судя по всему, наш летчик знал, о чем говорит, значит, он был пресыщен. Ну а раз он был готов вернуться, я ничего не буду иметь против и просто запрыгну назад в «вертушку».

Еще пролетая над Саудовской Аравией, мы начинали по достоинству оценивать характер местности. Казалось, под нами простирается бескрайний коричневый бильярдный стол. Мне уже много раз приходилось бывать на Ближнем Востоке, но я еще никогда не видел ничего подобного.

— Мы попали на Занусси, — сказал в переговорное устройство Крис, использовав выражение из полкового жаргона, означающее человека, витающего в облаках, до которого нельзя достучаться, словно он находится на другой планете.

И это действительно была Занусси — совершенно другой мир. По картам мы установили, что такой характер местности будет сохраняться до самого конца. Мы поняли, что у нас будут серьезные проблемы, но сейчас уже было слишком поздно что-либо менять. Мы уже связали себя словом.

Время от времени в наушниках слышались голоса летчиков, переговаривающихся с АВАКСами. Я с удовольствием наблюдал за двумя задиристыми бортмеханиками, которые готовились к «большому бою», проверяя пулеметы и, несомненно, надеялись, что по нам скоро откроют огонь.

И все это время воздух был насыщен оглушительным лязгом несущих винтов. Мы почти не разговаривали друг с другом из-за шума. Все были довольны тем, что нам не приходится никуда спешить, что мы просто лежим среди своих рюкзаков, потягиваем минеральную воду и мочимся в только что опустошенные бутылки. Я вдруг почему-то подумал, как сложилась бы моя жизнь, если бы я окончил школу и получил аттестат зрелости. Наверное, в этом случае я бы сейчас сидел в пилотской кабине, переговаривался со своим напарником и мечтал о пинте пива и пироге по возвращении назад.