Покой - Tani Shiro

и жар разлился в груди. Вторая последовала безо всяких рассуждений.

Голова мгновенно пошла кругом. Я откинулся на спинку кресла и под прикрытыми веками замелькало прошлое.

Лето, солнечный день. Я шёл на задание и встретил её на выходе: она смотрела из темноты здания наружу через открытые двери. Мы встретились глазами и повисла неловкая пауза.

– Мне нужно уехать, – зачем-то остановился я.

Она утвердительно мотнула головой. У неё был такой вид, что я не устоял и направился в гараж: за транспортом. «В конце концов, – говорил я себе, – выходить во внешний мир ей не запрещено. Тем более, я буду рядом».

В гараже нашелся советский велосипед с высокой рамой: я лет двенадцать таких не встречал. Выбор был сделан тут же: меня захватила жажда приключений прямиком из детства.

– Садись, – призвал я её, стоящую в темноте, кивнув на багажник.

Я ждал, что она откажется: откровенно говоря, это было бы лучше всего. Поэтому удивился, сколь стремительно она вышла из темноты и молча уселась, схватившись за боковинки седла.

Это было похоже на эпизод из фильма: и мне хотелось быть частью этого как можно дольше.

Мы ехали молча, вслушиваясь в мерное поскрипывание педали, шорох шин и перешептывание сосен над головами. Везти её оказалось не так легко, как мне казалось: сто лет никого не катал. Тем интереснее было поднажать и преодолеть себя.

Когда вдали показалась точка отправки, она удивлённо воскликнула:

– Станция!

Я прыснул. Девчонка девчонкой! Совсем не похожа на ту, которая валялась избитой на снегу и дерзко на меня пялилась, на ту, которая за несколько месяцев тут так ни с кем и не нашла общего языка.

Через лес тянулись только одни железнодорожные пути, и о том, что это остановка напоминала лишь платформа из плит и покосившаяся табличка с названием, половину которой съела ржа.

Я заволок велосипед на платформу.

– Мы поедем на поезде?

«Как маленькая!» – снова фыркнул я, услышав её голос. Хмурая девушка, молчавшая почти всё время с момента охоты, внезапно сменила амплуа.

– Да, – усмехнулся я невольно, протягивая ей руку, чтобы помочь залезть на платформу. – Ненадолго.

Руки моей она не взяла, залезла сама. Умора просто! «Сильная и независимая».

Когда прибыла электричка, я загрузил велик в тамбур. А она тем же тоном, что и раньше, поинтересовалась у меня, стоя на платформе:

– А как же билеты?

Такая серьёзная, такая правильная: дитя и только. Я снова не сдержал смеха.

– Ты видишь кассу где-то?

Обескураженная, она выглядела невероятно забавно.

– Остаёшься? – поинтересовался я у неё, стоя в тамбуре.

Двери зашипели, она рванулась вверх по ступеням. Это было так забавно, что я расхохотался.

В тот день я много смеялся.

Мы ехали в тамбуре молча, прислонившись по разные стенки. Мерный стук колес, тёплый солнечный свет, мелькающий из-за деревьев, пылинки, летающие в солнечном луче. Я поймал себя на мысли, что в душном и тесном тамбуре было очень уютно.

Перегоны были короткими, несмотря на то, что направление непопулярное. Однако доехать до места назначения всё равно не довелось. В тот день вообще все шло не по плану.

– Контролеры, – объявил я больше чтоб понаблюдать за тем, как она оглянется. Оглянулась она презабавно: как испуганная ворона – с подскоком.

С велосипедом перебежать не получится, а денег на билет я не взял. В другое время нарушение плана меня бы раздосадовало, но в тот день меня это даже развеселило: почему бы и не сойти чёрт знает где? В конце концов, у нас есть транспорт.

Ещё веселее было наблюдать, как дёргается она: хотя, казалось бы, в её жизни уж были вещи пострашнее, чем нарушение правил проезда в электропоездах. Контролеры открыли двери в тамбур в одно время с дверями на улицу: она выскочила в ту же секунду.

«Что за девчонка!».

– Садись, – просмеявшись, я снова оседлал велосипед. – Дальше своим ходом.

Леса тут уже не было, и мы катились по проселочной дороге мимо полей. Томно пахло гречихой и теплой пылью. От края до края, насколько было видно, голубело небо.

Я такое в последний раз видел в детстве.

На место, куда я изначально направлялся, мы бы не доехали, но посреди полей попадались те, что оставляли «отдыхать». Там можно было найти лекарственные дикоросы: за ними меня отправила, как ни странно, Анна.

Я объяснил Крушине, что нужно делать, и мы разбрелись по разные стороны поля. Мне самому собирать травы было не очень-то интересно, гораздо интереснее было наблюдать, как она, воодушевленная, шагала по пояс в траве, как поворачивала букет трав в руке, складывая траву каждого вида отдельно, как перекусывала стебель, не сумев сломить. Она выглядела счастливой – такой доселе её мне видеть не доводилось.

Она настолько ушла в себя, что ни разу на меня не оглянулась. На базе она только этим и занималась.

Солнце спустилось низко к горизонту, комары начали одолевать. Что назад нам сегодня не успеть было ясно, как день, но и это отклонение меня веселило.

– Закругляйся, – позвал я её: еле доорался. И продолжил, когда она пробилась по мне сквозь траву: – Скоро стемнеет, а нам еще нужно найти ночлег.

На эту бурю эмоций я и рассчитывал: смятение, смущение и восторг.

– Что? Мы ночуем здесь?

– Поезда уже не ходят, так что нужно найти, где преклонить голову хотя бы до утра.

Еще большее смятение, смущение и озадаченность. Просто отпад!

– Это из-за меня, да? – потупилась она, убирая травы в приготовленную мной сумку. – Если бы не я, ты был бы без велосипеда, успел бы на поезд, тебе не пришлось бы выходить раньше…

Вина. И почему я так рад этим эмоциям?

– Пошли, – ответил я как можно нейтральнее: я намерен ещё понаслаждаться этим спектаклем. – Иначе комары съедят.

К дачному посёлку мы подкатили в сумерках. Было лето и нужно было угадать, какой домик с дачниками, а какой нет: нарваться на хозяев будет неприятно. Такой великолепный день, полный веселых приключений, не хотелось омрачать.

Я выбрал один из участков с краю, у входа в который была высокая трава.

– Давай сюда.

Участок был неухожен: его покрывали заросли высокой травы с белыми цветами. Подняв велосипед над головой, я пробирался, стараясь не слишком примять траву. Аромат этих цветов был плотным и пьянил сладостью.

– Какой высокий донник!

Я оглянулся на восхищенный возглас Крушины. Мне трава была по грудь, её скрывала почти по плечи. Из-за приподнятого ли настроения, или потому что были сумерки, но, честно признаться, ни до, ни после того момента я не видел ничего прекраснее.

Пристроив