Мой грех, или История любви и ненависти - Юлия Шилова

– Не допустим, а отражено. Оперативники будутспрашивать сотрудников кафе, а может быть, даже и постоянных посетителей, ктоименно садился в лимузин в этот вечер. Лимузин – слишком заметная машина, чтобыего не запомнить. В кафе было полно народа. Нас вычислят.

– Ну и что? Еще нужно доказать нашупричастность к аварии. Мало ли что могло произойти в дороге. Мы с тобой решиливыйти, а Лёшка напился и поехал дальше в ночь куролесить. Что с ним произошло,мы не знаем. Мы сами недоумеваем, куда делся Лёшка и почему слетел с обрывалимузин.

– А Ксюха?

– А при чём здесь Ксюха?

– Она все расскажет.

– Ну и что она может рассказать?

– Как оставила меня в джакузи с двумямужиками, а сама ушла.

– Да пусть рассказывает. Кого сейчас этимудивишь? Может, мы решили, что нам лучше продолжить в более интимном месте, итоже вышли из лимузина, а Лёшка уехал на праздник жизни в гордом одиночестве. Ичто там дальше случилось, никому неизвестно.

Фил, немного помолчав, добавил:

– Ольга, пойми, вариантов масса, и от всех мыне сможем застраховаться. Нашу причастность к случившемуся доказать оченьтрудно, поэтому давай не будем ломать голову и постараемся надеяться на лучшее.

Встав, Фил заглянул в машину и покопался вбардачке. Затем вновь достал бумажник из кармана пиджака водителя и внимательноизучил документы на машину.

– У меня создается такое впечатление, что этотдедок блефовал с фирмой. Скорее всего, он работал на самого себя.

– Почему?

– Потому что техпаспорт оформлен на него.Владелец автомобиля он. Я сверился с фамилией на правах. Правда, в страховкувписан еще один человек с такой же фамилией, но то, что перед нами хозяинмашины, я не сомневаюсь.

– А как же парк, заявка, диспетчер?

– Я все обыскал и никакую заявку не нашел.Мобильник у него разрядился, и просмотреть его записную книжку не смогу. Да инекогда. Скорее всего, дед накопил на лимузин. Может, он раньше бизнесомзанимался и смог хорошо заработать. Нафаршировал его внутри всякимиприбамбасами. Дал объявление в газету и, прикрываясь мифической фирмой, ездилпо заказам. Для нас это было бы наилучшим вариантом. Ладно, хватит рассуждать.Время не ждет. Бери его за ноги и потащили.

– На место водителя?

– Ну да. Не из салона же он автомобилемуправлял.

Я взяла покойника за ноги и стала помогатьФилу. Когда мы усадили его за руль, Фил поставил ногу покойника на газ, завелмотор и поставил автоматическую коробку передач в положение движения. Затембыстро захлопнул дверцу и закричал:

– Давай подтолкнем!

Но тот уже поехал сам. Через секунду мы сужасом наблюдали, как он падает вниз, переворачиваясь несколько раз. Я смотрелана происходящее широко открытыми глазами, закрывая ладонью рот, едваудерживаясь от крика. Постояв несколько минут в оцепенении, я посмотрела належащий колесами вверх лимузин и испуганно спросила:

– Всё?

– Нет, не всё. Я думал, он взорвется. Побежаливниз.

– Зачем?

– Затем, что он должен сгореть, иначе все, чтомы делали, окажется впустую.

Фил схватил меня за руку и, как-то диковзглянув, потащил вниз. Все остальные события происходили словно в тумане. Мнеказалось, что мы спускались целую вечность. А когда всё же оказались внизу, Филприказал дать ему какую-нибудь тряпку.

– Да откуда у меня тряпка-то? – спросилая дрожащим голосом. – Если только в сумочке носовой платок...

– Носовой платок не пойдет. Нужно что-топобольше.

– Но больше у меня ничего нет.

– Снимай свою блузку. Она у тебя тонкая.

– А в чем же я останусь? В лифчике?

– Какая разница? Делай то, что я тебесказал! – рявкнул Фил, не оставляя мне выбора.

Я сняла блузку и, оставшись в одном лифчике,протянула ее Филу. Он направился к лимузину, открыл бензобак, затолкал туда моюблузку, затем вынул ее смоченный в бензине конец, достал зажигалку и поджег.Затем со всех ног помчался ко мне.

* * *

В тот момент, когда раздался мощный взрыв, онлежал поверх меня и постоянно спрашивал, жива ли я и всё ли со мной в порядке.Я пыталась что-то ответить, но не могла. От страха в горле образовался комок иу меня получалось только мычать.

Потом Фил помог мне подняться, и мы бросилисьпрочь от того места, где горела машина. Отбежав на приличное расстояние,отдышались и стали карабкаться обратно. Добравшись до самого верха, мы упалипод каким-то кустом и стали жадно глотать воздух, стараясь восстановитьдыхание.

– Ты как? – спросил Фил, достав изкармана брюк сигарету.

– Чуть живая, – произнесла я, глядя внебо.

– Что за пессимизм? Мы сделали всё, чтохотели, и избавились от улик!

Фил закурил сигарету и показал на проплывающеенад нами облако:

– Смотри, похоже на мишку в кепке. Видишь? Вонголова, вон уши, а вон кепка.

– Вижу. Он такой забавный. Действительно,вылитый мишка в кепке.

– У меня в детстве точно такой же был, –заметил Фил. – У тебя, наверное, тоже?

– Нет. Мишки у меня не было. Зато были куклы.Одну я до сих пор сохранила.

– А я медведя потерял где-то. Мы тогда из однойквартиры в другую переезжали, и он затерялся. Ты скучаешь по детству?

– Нет, – не раздумывая ответила я, тут жезакрыв глаза.

– А вот и зря. Детьми быть классно, у них нетпроблем.

– Не скажи. У меня вот в детстве их былонамного больше, чем потом.

– Да ну, какие в детстве проблемы? Если они ибывают, то мелкие. Да и вообще тогда за нас все решали родители.

– Часто бывает, что родители не в состояниирешить свои собственные проблемы, не говоря уже о детских, – грустнозаметила я, подумав, что обсуждать это мне больше не хочется.

– Да ладно, все наши проблемы в детстве былибольшей частью надуманны. Вот моей самой большой бедой было то, что родители нехотели покупать мне мопед, пока я не подрасту. Они боялись, что я разобьюсь. Ау тебя была мечта в детстве?

– Чтобы отчим сдох, – сухо сказала я изакрыла глаза.

– Не думал, что ты такая жестокая.

– Какая есть.

– Ну и что, он сдох?

– Сдох.

– Ну вот видишь, мечты сбываются.