Еще один шанс - Галина Врублевская

– Вполне. Так вот, я уже несколько дней подменяю пилюли в твоей коробочке. Вместо противозачаточных таблеток подкладываю витамины.

Мария подумала, что на ее самочувствии это никак не отразилось. Видно, в организме скопился прочный запасец этого препарата, или уже началась выработка собственных гормонов. А значит, она не так зависима от этого средства.

– А если я откажусь рожать, сделаю аборт? – сказала она, поддразнивая любовника.

Окончательно проснувшись, Мария приподнялась на локтях и потянулась к губам Вениамина Михайловича.

Что-то в поцелуе насторожило его. Он открыл глаза.

– Нет! Нет! – вскрикнул Вениамин Михайлович. Дряхлая, морщинистая старуха склонила над ним свое лицо. – Кто вы? Как попали в мою постель?

– Ты о чем, Веня?

– Не приближайся ко мне, старая! Задушу!

Вениамин Михайлович дернулся к краю постели, глаза его расширились от ужаса. Убийственная догадка мелькнула в мозгу Марии. Зеркало напротив кровати подтвердило ее. Свое помолодевшее полгода назад лицо Мария приняла тогда как должное. Но лицо морщинистой старухи не могло принадлежать ей! Однако сомнений не было – это она, Мария.

Она превратилась в жалкий кулачок без фигуры, без внешности. И одновременно с утратой молодого тела к ней вернулся разум программиста. Мария наблюдала сцену как бы со стороны. Решение пришло в один миг.

– Не пугайся, милый! Я – Машкина бабушка. Хорош, милок, девок трепать! «Ребеночка сделаю!» Сделать-то ты сделаешь! А растить кто будет? Ты, она сказывала, ходок еще тот! Не увидишь ты больше Машку. Не дам я тебе своей внучке жизнь портить. – Охрипший за ночь голос Марии вполне подходил для ее новой роли.

Вениамин Михайлович выскочил из постели, наскоро напялил на себя одежду и выбежал из квартиры. На улице он немного пришел в себя. Какова старуха! Не постеснялась в чужую постель забраться! Тут же навалилась злость на Марию. Видно, та подослала знакомую старуху-актрису: вряд ли родная бабушка пошла бы на такие подвиги! Ну, пусть только девчонка заявится вечером! Уж он задаст ей. Вениамин Михайлович думал о Маше как о напроказившем ребенке: верно, решила его попугать. И эта проказница и насмешница еще больше напоминала Машку-школьницу. И любовь к девушке еще сильнее переполняла его, несмотря на пережитый стресс.

* * *

Мария стояла в подземном переходе, под главным перекрестком города. На лоб ее был низко натянут черный платок. Темная хламида свисала с угловатых старушечьих плеч, морщинистая ладонь тянулась за милостыней к прохожим. Никто и никогда не узнал бы в дряхлой нищенке Марию, даже сотрудники с последнего места работы.

Мария не смотрела на прохожих, она презирала их. У нее было достаточно энергии и сил, чтобы рекламировать колбасу в магазине. И хватило бы ума, чтобы составлять программы на компьютере, но она стояла с протянутой рукой. Менялись ее одежды, ее лицо и тело: то юная девушка, то старуха, но в душе Мария неизменно оставалась женщиной средних лет.

Она испуганно затаилась, когда очередной прохожий, припечатав к ее ладони мелкую купюру, не пошел равнодушно прочь, а вдруг остановился и стал внимательно ее разглядывать. Она взглянула на него и сразу узнала: это был доктор, прописавший ей злосчастные пилюли.

– Вы ведь лечились у меня? – неуверенно спросил он. – Очертание вашей родинки на щеке мне знакомо, да и глаза тоже…

Мария молчала, хотя ей было в чем обвинить эскулапа.

– Понятно: бесконтрольной прием гормонов и резкая их отмена привели к такому результату. Я сейчас работаю над диссертацией о побочном действии гормонов.

В глазах Марии вспыхнул свет надежды.

– Вы можете мне помочь, доктор? Выписать другие пилюли? Вернуть меня хотя бы в мой возраст?

– Давайте пройдемся. Извините, запамятовал ваше имя.

– Мария.

– Уйдем с этого места, Мария. Разговор предстоит непростой. Я не могу гарантировать вам излечение.

Доктор и Мария шли по улице, и прохожие оглядывались на такую несхожую пару: холеный мужчина средних лет и старушка в нищенском одеянии.

– Во-первых, Мария, – заявил доктор после того, как обрисовал бывшей пациентке ее положение, – вы должны немедленно снять и выбросить одетое на вас тряпье.

– Прямо сейчас? – пробовала пошутить Мария. – Это теперь моя профессиональная униформа. Ведь иной работы с моим внешним видом мне не найти. Если вы выпишете мне другие пилюли, тогда…

– В фармацевтике еще не придумано соответствующее лекарство. Но существует способ, старый как мир.

– Не томите меня, доктор. Какой же? Лечебные ванны? Море и солнце?

– Как подсобные средства они годятся. Но я не о том.

– Вы помните сказку о Царевне-лягушке? Только любовь принца поможет вам вернуть прежний вид. Иными словами, не пилюли, а мужчина!

Мария поникла. Жизнь не сказка, кто полюбит ее в обличье старухи?

– Но доктор! Ведь есть мужские гормоны! – Она вновь свернула на фармацию. – Разве это не одно и то же?

– Вы смеетесь?! Мужские гормоны? Да, их научились синтезировать. Но любовная страсть – это выше науки. В ней рождается неуловимый фермент неземного происхождения. Ищите принца!

Мария поблагодарила доктора за совет и пообещала держать его в курсе относительно метаморфоз ее тела – для его диссертации это мог быть интересный материал. Вновь оставшись наедине с собой, она мысленно перебирала знакомых ей мужчин. И выходило так, что, кроме Вени, хранившего верность своей однокласснице Машке, надеяться было не на кого. Но сможет ли он увидеть в этом теле свою Машку и вернуть принцессе красоту?

Игнат, выпускник исторического факультета, согласился на должность технического переводчика от безысходности. До этого он писал статьи для газет, подрабатывал на избирательных кампаниях, пробовал заниматься рекламой, однако долго нигде не задерживался. В каком-то смысле он был не современен. Он отказывался расхваливать сомнительный товар или описывать непроверенные факты, не доверял кандидату с уголовным прошлым. В результате работодатель указывал ему на порог.

К новому рабочему месту Игнат привыкал медленно. Технические тексты были неинтересны и трудноваты для специалиста неязыкового профиля. Игнат долго мучился над каждым предложением, над каждым словом, а две сотрудницы, сидящие с ним в комнате – молодая и постарше, – помочь ему не могли: они к переводческому делу отношения не имели.

И на этот раз он не сумел отыскать в словаре перевод для заковыристого термина – надежда была лишь на собственную фантазию. Игнат захлопнул словарь и посмотрел в окно, будто на водянисто-голубом небе могло обнаружиться искомое слово. Но вместо слова он учуял весенний воздух, струйкой вплывающий в форточку. На голых ветвях растущего под окном вяза уже чирикали какие-то птахи. Мысли Игната приняли новое направление: пора возобновить с друзьями выезды в лесопарк. Дел там по весне много: убрать мусор, обнаженный после таяния снега, защитить от разора муравейники, подновить скамейки. Именно в этих работах Игнат видел свое призвание.