Грешные удовольствия - Джессика Трапп

— И свобода?

— Конечно. Для этого тебе всего лишь надо потешить его самолюбие.

Его самолюбие. А как насчет своего собственного?

В этот момент в зале раздался отчаянный вопль. К ним подбежала Гвинет в голубом шерстяном платье с расшитыми рукавами.

— Он заковал тебя в цепи! О, святая Богородица! — Она обняла сестру. — Прости меня, Бренна. — Гвинет бросилась на колени.

В зале воцарилась тишина. Все смотрели на сестер. Бренна почувствовала на себе взгляд Монтгомери.

— Встань, Гвинет.

— Господи, сестра. С тобой все в порядке?

— Да, — ответила Бренна, сомневаясь, что это правда.

— Но эти цепи. Боже мой, эти цепи! Мне так жаль. Я и думать не могла, что все может так кончиться. Должен же быть какой-то выход. Я вовсе этого не хотела.

Бренна почувствовала себя неловко. Гвинет говорила слишком громко, привлекая к себе внимание.

— Тише. Тише.

В зале по-прежнему стояла тишина. Солома зашуршала под сапогами направлявшегося к ним Монтгомери, но Гвинет успела сказать:

— Я постараюсь все исправить.

Еще одна безумная идея ее сестрицы!

— Нет, он не должен зн… — прошептала Бренна, но осеклась, увидев Монтгомери.

Сестры подняли на него глаза. Он нахмурился.

— Не должен знать чего? — спросил он.

— Ничего, милорд. Это наш с сестрой маленький девичий секрет, — ответила Бренна, начиная осуществлять совет Мейрионы ублажать мужа. Она облизнула пересохшие губы.

— Милорд, — Гвинет протянула Монтгомери руку, — прошу вас освободить мою сестру от брачных обязательств.

— А кто ты такая?

— Я ее сестра Гвинет.

Когда Гвинет поняла, что ее имя ничего ему не говорит, она сделала глубокий реверанс.

Предчувствие надвигающейся гибели охватило Бренну.

— Милорд, это моя вина, — начала Гвинет.

— Замолчи, сестра, — умоляющим голосом попросила Бренна, пытаясь дотянуться рукой до ее рта, но ей мешали цепи.

— Я прошу вас отпустить мою сестру и взять в жены меня.

Бренне все же удалось прикрыть ладонью рот Гвинет.

— Замолчи, дурочка! Он ничего не знает.

Одному Богу известно, что сделает Монтгомери, если откроется, что они поменялись с сестрой местами чуть ли не у алтаря.

— Что я не должен знать? — опять потребовал Монтгомери таким тоном, что у Бренны упало сердце. Неужели он снова выведет ее во двор и казнит, узнав, что их обман еще не кончился?

Гвинет оттолкнула Бренну и опустилась на колени в позе преданного вассала.

— Гвинет, прекрати сейчас же!

Бренна попыталась поднять свою безмозглую сестру, но Гвинет оставалась на коленях.

— Я обманула вас, милорд. — Гвинет подняла руки, очевидно, ожидая, что он возьмет их. — Я ваша невеста, а не она. Я буду рада стать вашей женой, вашей наложницей, вашей рабыней — все, что захотите, но, пожалуйста, я умоляю вас, не причиняйте вреда моей сестре. Только я, одна я виновата, что она напала на вас в вашей спальне.

Бренна еле удержалась, чтобы не ударить сестру по щеке и привести ее в чувство.

— Встань, — прошипела она, — встань, не то я тебя ударю.

В зале стало еще тише, хотя, казалась, что это было невозможно.

Мертвая тишина.

Бренна посмотрела на мужа, чтобы увидеть его реакцию на заявление Гвинет.

И поняла — что бы он ни сделал, хорошего ждать нечего.

Джеймс переводил взгляд с коленопреклоненной красавицы у своих ног на жену. Его опять обманули. Эти две девицы выставили его перед всеми последним дураком.

Кровь многих поколений воинов забурлила в его жилах, а в душе прозвучал воинственный клич к бою. Волна за волной его окатывала ярость, и на какое-то мгновение ему захотелось обезглавить обеих сестер. А до этого увидеть их побежденными и покорными, растоптать их гордость.

Он сжал кулаки.

Однако прежде чем перейти к делу, он должен составить план. Уже многие годы его жизнь была упорядочена и под контролем. Долг, честь и жесткие требования к самому себе не давали вырваться наружу демонам, поселившимся внутри его. И уж тем более он не позволит, чтобы это наглое надувательство лишило его самообладания. Просто физически уничтожить сестер-обманщиц не добавит ему чести.

Гвинет, несомненно, была самой красивой женщиной, какую он когда-либо встречал. У нее был прелестный, в виде сердечка, овал лица, бледная прозрачная кожа, голубые, как небо, глаза и великолепные светлые волосы.

Она была такой же ослепительной, как Елена из Трои, и ее взгляд мог бы покорить целые народы. Она понимала, что красива, и умело пользовалась своей красотой.

— Ты предлагаешь мне себя, чтобы спасти свою сестру? — спросил он со спокойствием, которого вовсе не чувствовал.

— Да, милорд. — Блондинка, казалось, была готова распластаться на полу.

— Понимаю.

Он выдаст ее замуж за человека, который будет равнодушен к ее красоте, но который разбирается в женской психологии. Джеймс повернулся к своей рыжеволосой жене, которая пыталась поднять сестру.

Словно почувствовав, что настал момент свести счеты, его жена отпустила сестру, выпрямилась и гордо подняла голову, будто королева.

Он погладил рукоятку кинжала, заткнутого за пояс, чтобы потянуть время и увидеть, как она начнет беспокоиться. Вчера она на минуту проявила слабость и попросила, чтобы он ее обезглавил. Ее нетерпеливость может стать более действенным оружием против нее, чем топор. Его официальная миссия должна была быть очень простой: навести порядок во всей округе, женившись на дочери Лекроу, взять под контроль порт и прижать мятежников, которые сделали короля всеобщим посмешищем, продавая подпольные картинки эротического содержания для того, чтобы на вырученные деньги пополнить свои запасы оружия.

Вместо всего этого ему устроили, засаду. Потом пырнули кинжалом. И вдобавок ко всему обманули, подсунув вместо красавицы уродину.

Протянув руку, он провел большим пальцем по шраму на лице жены и почувствовал— не без удовольствия, — как она вздрогнула, несмотря на воинственную позу. У нее была обычная внешность, а его уверяли, что она красавица, английская роза, красота которой заставляла мужчин плакать. Ему следовало бы знать, что шрам не позволил бы ей выйти замуж за титулованного мужчину. Высший свет редко закрывал глаза на шрамы и другие возможные недостатки внешности.

Разочарование захлестывало его, словно бурный поток, прорвавший дамбу. Как это он не заподозрил, что женился не на той сестре? Он вел себя как дурак, поэтому они и обошлись с ним как с дураком. Однако он был поражен смелостью Бренны, ее готовностью заслонить собственным телом свою сестру и оказаться лицом к лицу с ним, как она это делает сейчас. А когда он смотрел в ее сверкающие гневом глаза, он как-то упустил из виду противоречие между ее шрамом и слухах о ее красоте.