Заговор Дракона. Тайные хроники - Станислав Сенькин

Он узнавал вампиров внутренним взором и безошибочно определял намерения приходящего к нему человека. Можно было бы назвать его экстрасенсом, но полковник не любил это определение, потому как был глубоко верующим человеком. Он каждый день посещал Божественную литургию и причащался святых таин не менее раза в неделю. По слухам, вся его спина была в жестоких шрамах, это были отметины от нападения вампира. Сам полковник не любил говорить об этом, всегда мрачнел, когда кто-нибудь заводил разговор на эту тему – единственную, что могла вывести его из равновесия.

Положение маленького Михайло в семье было незавидным, здоровые братья и сестры, как это принято у детей, часто обижали маленького слепца, смеялись и подшучивали над ним. Лишь старый дед, который шестьдесят лет прослужил алтарником в местном храме, защищал своего несчастного внука, всегда заботился о нем и оберегал от несправедливых нападок. Михайло безропотно терпел все унижения и тяготы от собственной слепоты и находил утешение в Иисусовой молитве, которой его обучил один странник, друг деда, что часто останавливался на постой в их хате. Миша быстро научился этой краткой молитовке и благодаря своей детской искренней вере постепенно нашел в ней источник внутренней силы и знания. День за днем Михайло начал прозревать изнутри и даже изредка видеть людей как световые фигуры.

После войны в Закарпатье осталось много бандформирований из числа этнических украинцев, за которыми охотился всесильный Смерш. Два старших брата будущего полковника состояли в одной из таких банд и боролись против красной тирании москалей. Иногда они приходили на хутор за продуктами и виделись со своими родственниками. Противостоять Сталину в то время мог лишь очень глупый или очень гордый. Ненависть к Иосифу Виссарионовичу и большевикам пересиливала страх смерти и любовь к своим родным. И однажды ночью на хутор пришли бойцы Смерша. Грубый сапог военного чуть не выбил приземистую дверь хаты. Жестоко матерясь, солдаты вошли внутрь.

Маленький Михайло сидел на скамеечке у большого корыта и мыл посуду. В его внутренний мир, наполненный запахами и слуховыми ощущениями, вторглись агрессивные звуки. Бойцы начали обыскивать хату и крушить все подряд, пока, наконец, не поняли, что здесь нет никого, кроме родителей Михайло, его самого и старого деда.

От пережитого шока Михайло увидел мир своим внутренним зрением. Он увидел световые фигуры людей, их формы. Это видение так сильно завораживало, что мальчик, восхищенный увиденным, перестал бояться. Он узнавал деда и родных как светлые доброжелательные белые фигуры, а бойцов Смерша – как фигуры, сплетенные из нитей особого черного света.

Наконец, Михайло увидел, как в хате возник силуэт, в котором не было нитей даже черного света. Это была скорее некая дыра, чем фигура, – дыра в Ничто. Так он впервые «увидел» вампира. Зрелище было страшным и гипнотическим одновременно. Полковник Божко хорошо запомнил тот трагический вечер. Ужас, который он испытал тогда, чуть было смертельно не отравил его детскую душу…

…Обыскав хату и не обнаружив братьев, солдаты несколько успокоились.

Полковник Смерша в новой фуражке закурил папироску и, покряхтев от удовольствия, сел за стол.

– Где же твои хлопчики, Гаврила? Тебя же так кличут? Гаврилой?

Отец не знал, что ответить, – от страха он лишь разводил в стороны руками. Тогда полковник, которого Михайло видел, как черную дыру, лениво кивнул своим бойцам, чтобы те сели рядом с ним.

– А?! Шо молчишь?! Не чуешь, что ли?! – Он злобно рассмеялся. – Москальску мову не разумiешь?! – Лицо полковника было бледным и жестоким. Он раскурил папиросу и строго посмотрел в глаза обеспокоенного отца Михайло. – Не хош отвечать? Что ж, как хош. – Полковник кашлянул в кулак. – Ну-ка, старый полицай, прикажи своей жинке, чтобы принесла нам горилки, да покрепче.

Мать Михайло, не дожидаясь приказа, хлопотливо стала собирать на стол, стараясь никому не смотреть в глаза. Михайло всеми порами тела чувствовал ее едкий животный страх. Солдаты пожирали глазами обычное украинское изобилие, ожидая, когда вожак начнет трапезу. Наконец, полковник выпил большой стакан горилки и закусил крылышком гуся. Бойцы накинулись на пищу, захрустев малосольными огурцами.

Наспех перекусив, смершевец продолжил допрос:

– Ну так как, Гаврила, скажешь где твои детки?

Отец стал суетливо объяснять полковнику, что он уже много лет не видел своих детей, с тех пор как они перешли на сторону гитлеровцев еще летом сорок первого. Быть может, они уже давно мертвы, сложили свои головы в бою. Отец надеялся, что его ложь останется неузнанной – была большая вероятность, что бойцы пришли сюда не по наводке завистливых соседей, а просто на всякий случай и не знают, что двое его взрослых сыновей до сих пор борются против режима.

Старший смершевец слушал его без особого интереса. Он налил еще один стакан горилки и выпил, благоговейно помянув товарища Сталина. Другие солдаты чокнулись и жадно приняли очередную порцию алкоголя. Михайло с омерзением слушал голодное чавканье солдат и довольное урчание их утроб.

– Значит, Гаврила, ты ничего не знаешь об антисоветской деятельности своих выродков на территории Советской Республики Украина? Советской, понимаешь? – Полковник медленно расстегнул вороную кожаную кобуру. – Ты хорошо подумал, полицай? Я не шучу.

Услышав повторные заверения в том, что тот ничего не знает о судьбе своих детей и любит советскую власть, полковник медленно вытащил трофейный «вальтер» и неожиданно для всех застрелил уже пожилого отца. Звук выстрела отозвался громом в ушах маленького Божко. Он увидел, как светящийся световой контур отца медленно опустился на землю и нити света его тела стали распадаться. Михайло тихонько заплакал, плошка упала в корыто с водой. Мать дико заголосила, и черная дыра полковника Смерша радостно содрогнулась от этих звуков скорби. Затем раздались еще два выстрела, и световые контуры матери и деда начали также распадаться во вселенной. Если бы Михайло знал, что такое кино, он бы смог впоследствии определить происходящее, сравнить эту трагедию с невероятно убедительным фильмом ужасов, в котором он был и зрителем, и участником. Слепец уловил звуки удовлетворения совершенными убийствами, солдаты встали из-за стола, матерясь и смеясь в пьяном кураже. Полковник выпил еще стакан хмельного. Мальчик почувствовал, что все внимание смершевцев, которые его пока не замечали, переключилось на него.

Солдаты подошли вплотную к Михайло. Они обдышали его смрадным перегаром. Один из бойцов достал пистолет и вопросительно обратился к вожаку:

– Товарищ Барченко, что будем делать с пацаном? Задавим будущего провокатора, пока он еще совсем сопляк? Вырастет, с ним будет уже больше проблем.

Черная дыра подошла к солдатам, Михайло почувствовал, как полковник-убийца опустился на корточки перед ним и даже улыбнулся, выражая свое благоволение. Он вновь закурил папиросу, выдыхая дым в лицо мальчику:

– Хлопчик, когда ты видел своих братьев в последний раз? – В тот момент Михайло увидел внутренним зрением на месте полковника в полном смысле слова Ничто – здесь не было даже нитей черного света, как у головорезов-солдат. Но он чувствовал его душу, проклятую и отчаянную. Внутреннее зрение с болью прорезалось в душе мальчика и с тех пор уже никогда не оставляло его. Полковник, казалось, наслаждался страхом и страданием ребенка, не торопил его с ответом и сладострастно курил, медленно выдыхая табачный дым.