Задача – выжить - Олег Викторович Данильченко

сильно постарше нас – вполне вменяемый. Когда вник в дело, ещё и добавил Сяве, щедро добавил. Да пинка прописал – для ускорения переселения.

Позже выяснилось, что жить Сява теперь будет с Воном. С виду имя вроде совсем ничего. Вернее, не имя, а кличка. Но так, по звучанию, чем-то даже китайским отдаёт. Китайским, но при этом нормальным. Однако это нормально, если не знать, от чего сокращение произошло. А произошло от Вонючки: уж больно этот Вон «благоухал».

Нет, тут с помывкой всё так же строго, как и у клянч. Даже строже. Впрочем, не то чтобы строже, просто чаще моются: тренировки ведь два раза в день, утром и вечером, значит, потеют чаще. Но бедняга Вон воняет всё равно. Тут дело не в том, что не моется, он делает это даже чаще всех остальных. Просто физиология такая. Ну не повезло ему. Таким вонючим родился, и вонять ему теперь до самой смерти. Так бывает.

Вот к нему Сяву и подселили. А это уже, считай, наказание: никто с Воном по доброй воле жить не желает. Хотя сам по себе этот Вон вполне нормальный пацан. Ещё бы не вонял, так цены б ему не было.

Глава 6

А довольствие в группе отсева оказалось действительно усиленным. Оно и понятно. Кем бы Грол ни был, но точно не дураком. Он прекрасно понимал, что у пацанов организмы молодые и растущие. Им и так-то, в обычной жизни, постоянно жрать хочется. Под обычной жизнью я понимаю ежедневную рутину в разных подразделениях, неважно, клянчи это или добытчики. Кормят, в принципе, сносно, но не на убой. Не зажируешь, в общем. А в группе отсева тренируются почти весь день: с утра три часа, потом немного свободного времени и дальше выполняют ежедневные поручения, а там и новая тренировка почти до отбоя. Вот между тренировками Шнырь тогда и решил сгонять срубить битков по-лёгкому, дабы мне конфет купить.

Для меня его желание было открытием. И после его признания я ещё больше утвердилась в том, что он мне действительно самый настоящий друг. Хотя и делает вид, что я обузой на нём повисла, а сам… Да пофиг, что кривится. Готова всё что угодно простить. И что разговаривает порой грубо, и что перед пацанами сторонится. Мелочи это. Главное, что есть человек, которому я не безразлична. Да и причины, по которым он стал заботиться обо мне, тоже не важны. Меня сам факт устраивал.

Ну так вот. Возвращаюсь к молодым растущим организмам. При такой нагрузке, которую обеспечивали почти постоянные тренировки, жрать надо вдвойне. Иначе можно тупо загнать молодняк до смерти: без дополнительных калорий они ж не будут успевать восстанавливаться. Потому кормили тут не три раза в день, а пять. Можно было даже добавки попросить и, что характерно, получить её. Метаболизм-то у всех разный: кому-то хватает, а кому-то – нет. Так что начальство не жадничает в этом плане.

Причём большинство пацанов приходят в группу отсева не столько для того, чтобы прорваться дальше по карьерной лестнице в организации Учителя, сколько ради нормально жрать вволю. Хоть какое-то время нормально жрать. Для них попасть в эту группу – уже достижение, о котором потом, когда вернутся в привычные свои места обитания, они будут рассказывать. А слушатели станут завидовать, потому что попасть сюда тоже не каждому дано.

И тем не менее отсев проходят единицы. Не знаю почему. Может, не хотят, а может, страшатся того неизвестного, чем придётся заниматься на более высокой ступени. А тут, внизу, всё понятно и знакомо. К тому же жить можно, как ни крути, и если не стремишься к чему-то большему, то и нормально вполне.

А вот мне надо. Чувствую, что надо вырваться отсюда. Я ещё толком даже не понимаю почему. Так, смутные образы и аббревиатура – SN. Я должна узнать, кто это. Кто так легко и непринуждённо уничтожил мою жизнь. Мне обязательно нужно это узнать. Однако до того момента как пешком на орбиту Деймоса.

А пока я с утробным урчанием трескала армейский рацион, причём не просроченный и сильно некомплектный, которым иногда потчевали клянч, а достаточно свежий. Ну, там неделя была ещё до просрочки, судя по цифрам на упаковке. И что интересно, рационы часто меняли, чтоб не приедались. Впрочем, скорее всего, такая забота была излишней. Жителям дна такая еда не приедается. Ибо знают: в любой момент лафа обломится, и потому харчат со свистом, чтобы впрок нажраться и дольше помнить потом, когда удивительный аттракцион невиданной щедрости всё-таки закончится.

Спать на новом месте тоже оказалось слаще. Ещё бы, никто не храпит, тётки взрослые не стонут громко, когда их кто-то пользует, никого не стесняясь. Ну красота же. Правда, подъём в группе отсева на целый час раньше, у клянч мне спать чутка подольше доводилось. А тут едва веки смежила, а уже вой сирены раздался прямо в нашей конуре. Захочешь проспать – хрен получится. Чтобы выключить пронзительно визжащую сирену, надо встать и нажать кнопку. А если после этого не выйдешь из комнаты, наказание одно – гон. Можно плохо справляться со своими задачами на тренировках, отставать в усвоении урезанной школьной программы. В худшем случае – пинок с подзатыльником и дополнительных десять кругов в спортзале. Но если не встал с общей побудкой – сразу на фиг туда, откуда выполз.

И да, я не оговорилась насчёт урезанной школьной программы. В группе отсева есть и такая дисциплина. Всего час в день, через день, но тем не менее. А вообще, парней набирать начинали в группу лет в десять и обучали два года. Два земных года. Так что я попала, считай, на два года раньше, а если точнее, учитывая, что до окончания обучения конкретно этой партии ребятишек оставалось всего полгода, то почти на четыре. И теперь мне предстояло наверстать эти самые полтора года за полгода, чтобы догнать всех остальных. Поблажек на возраст и полуторагодовалое отставание никто, как выяснилось, давать не собирался.

Ну и как водится, утро следующего дня началось с давно привычных насмешек и издёвок. Водные процедуры-то, как и у клянч, производились оптом. Но там люди привычные и в основном взрослые или почти взрослые. А тут пацаны малолетние, и к тому же уже полтора года живущие отдельно. Ну и давай меня стебать по-всякому, в том числе и по половому различию прошлись. Но мне-то фиолетово на насмешки. Не они первые, не они последние. А