Жестокая сказка - Александр Сапегин

— Лэр, есть, лэр!

До холмов оказалось рукой подать, оставшиеся в живых три десятка грифонов с наездниками опускались на землю и пешим ходом проходили через арку. Тимур проследил за своими людьми и осторожно повел Ягодку на посадку, наездник из него был аховый. Спокойно уйти не удалось. Под ногами вздрогнула земля, затмевая восходящее солнце, в небо рванули стосаженные языки пламени. Ставший тугим и плотным воздух бросил магов навзничь, Тимура и Ягодку швырнуло в пошедший рябью телепорт.

Тантра. Южные скалистые горы. Андрей

Андрей привалился к дереву и положил голову на нагретый солнцем скаток одеяла. Сегодня они опять не пошли в деревню, а расположились на широкой полянке у чистого горного ручья. Слайса подстрелила по дороге двух тетеревов и обещала приготовить на ужин наваристую уху.[6]Ильныргу разожгла костер. Легкий ветерок погнал дым в сторону драконьего оборотня. Разъедая глаза, он напомнил гигантское пламя погребального костра, сложенного на палубе шнеки, отправившейся в последнее плавание по Орти от главной пристани Ортага…

…Черный, разъедающий глаза дым стелился над водой и, разрываемый на мелкие клочья порывистым северным ветром, уносил тела погибших воев в Вальхаллу на пиры Одина, в небесные чертоги Близнецов и Хыраду Молниерукого. Могучая Орть не хотела отпускать шнеку на быстроструйное течение и кружила кораблик в центре городской углубленной гавани. Андрей смотрел на жаркое пламя, поглощающее тела норманнов и Берга, рядом с шалашом полуорка лежала Торыг, женщина, которую северяне удостоили чести быть погребенной вместе с воинами. Оставшийся в живых, не получивший ни единой царапины, рыжеволосый Олаф сам возложил орчанку на снопы возле шалаша, в котором были посажены проявившие себя в бою викинги. Несколько воинов расставили на помосте стравы[7]и чаши с пивом, возле каждого усопшего уложили его личные вещи[8]и вложили в руки мертвецов куриные яйца.[9]

— Валькирия… — спустившись на пристань, сказал Олаф остальным викингам. Никто не задал ни одного вопроса, все видели, как сражалась орчанка. — Керр? — Рыжий повернулся к Андрею и бросил взгляд на двух связанных людей.

— Я сам. — Андрей тяжело вздохнул, он должен.

Норманны образовали широкий круг и развязали плененных лордовских воинов. Испещренный шрамами сотник сделал шаг вперед и кинул под ноги освобожденным от веревок людям два меча.

Солдаты подхватили оружие. Невысокий пожилой десятник посмотрел на выступившего вперед Андрея и злобно оскалился, второй, в противоположность ему, молодой парнишка судорожно вцепился в меч и затравленно оглянулся. Тризна. У погибших воинов должны быть проводники и прислуга в загробном мире… Норманны сохранили многое из своего земного наследия, пусть частично изменились форма и содержание некоторых обычаев — какие-то из них умерли, столкнувшись с новыми верованиями, какие-то родились на стыке культур и влияния других народов, — но тризна, хоть и измененная людьми и временем, осталась. Андрей не знал, чем руководствовались сотник и остальные северяне, но от странного предложения или оказанной чести отказываться не стал. Новый мир продолжал проверять и испытывать его на прочность. Это еще одна проверка, и он должен ее пройти. Норманны принимали его в свой круг, он не собирался отталкивать протянутую руку дружбы. Трудно завоевать уважение, легко его потерять.

Андрей скользящим шагом пошел навстречу обреченным воинам. Десятник, гадко ухмыляясь, попробовал подловить его на встречной атаке и получил укол в печень. Молодой солдатик с громким криком опустил меч на то место, где мгновение назад стоял его противник, и умер с пронзенным холодной сталью сердцем. Северяне подхватили поверженных солдат и положили их в ноги своих погибших соплеменников и орков — самое место для слуг. На пристань вывели здоровенного кобеля, сотник держал под уздцы бьющего копытом жеребца. Через несколько минут расчлененные животные[10]были уложены на палубе. Нанна, жена сотника, отрубила головы петуху[11]и курице и кинула их в шнеку. Норманны длинными шестами оттолкнули кораблик от берега. Течение подхватило судно и вынесло его на середину гавани. Небо прочертила огненная стрела и впилась в обильно политые маслом снопы.

Андрей подошел к орчанкам, Тыйгу отпустила руку Ильныргу и, уткнувшись ему лицом в живот, обхватила за пояс. Девочку сотрясала мелкая дрожь. Он неумело погладил ее по голове, поражаясь про себя, что совсем отучился кого-то жалеть. Скрыв за клубами дыма тела, жадное пламя поглотило кораблик. Через тридцать минут[12]на покрытой мелкой рябью водной поверхности не осталось даже напоминания о похороненных воинах, течение Орти унесло к морю дымящиеся остатки братской могилы.