Несносный тип - Харитон Мамбурин

Не удивительно, что появление увешанных оружием гнома, двух девушек и гигантского кота они прохлопали совершенно.

Дальше случилось забавное. Первой нас заметила Суматоха, всё-таки с высоты её роста открывается замечательный вид на близлежащие окрестности и низколетящих бегемотов, поэтому, когда она подняла глаза, привлеченная движением, то тут же резко остановилась на своих ходулях. Не ожидавшая этого Нимея крутнулась вперед, обнимая спутницу уже двумя руками и утыкаясь носом… ну, скажем, в живот. С такой позиции заводчица коз и просто очень романтичная натура полное шока и ужаса лицо собеседницы видеть не могла, поэтому, продолжив обнимашки, залепетала Авроре наверх нечто соответствующее моменту. В её понимании.

Понимание Нимеи Хиггс всегда было одной из самых зыбких субстанций в моем представлении.

Наверное, ситуация из комичной в трагикомичную перешла бы довольно скоро, но этому помешала Эльма. Дочка зашлась в истерическом ржании, уткнув нос в шею Карусу. Спустя пару секунд к ней присоединилась Элла, почему-то смеявшаяся с неким потусторонним эхом, ну а затем уже хохотнул и я.

Дальше произошло два одновременных и слегка помешавших друг другу события. Аврора явно захотела срочно удрать и попыталась сделать шаг, а Нимея, видимо узнав мой голос, судорожно сжала свои маленькие, но сильные ручки на бедрах Суматохи. В результате обе потеряли равновесие, заваливаясь, к счастью, назад. Получилась интересная композиция, в которой довольно ловкая заводчица коз расположилась на груди своего нового предмета обожания… правда, задрав мисс Аддамс её довольно длинную юбку едва ли не до ягодиц.

— Дамы, ну не здесь же, — укоризненно произнес я, веселясь в душе, — Дети смотрят.

Ну, дети не смотрели, они рыдали от смеха, но это уже частности. Покидая битву, выигранную без единого выстрела, я ощущал себя на пять сантиметров выше чем обычно!

Топая по плиткам Хайкорта, я неожиданно подумал, что именно наличие Эльмы, а теперь еще и Эллы, заставляет меня ко всему относиться серьезно. Был бы я в этом мире один, сталкиваясь лбами с местными нравами, порядками и капризами, то, скорее всего, уже бы стал отморозком, не обращающим внимания на то, чье живое мясо рвут его зубы. Либо, что намного хуже, стал бы безжалостным убийцей, прагматично решающим судьбу каждого встреченного им разумного. В своих интересах, естественно. А зачем жалеть чужой мир, если у тебя даже тело не твое собственное, а искусственное? Что тебе терять, бывавшему за гранью?

Мне было что терять.

Стрельбы проходили весело. Пока мы с Эльмой занимались пушками, редко выбирающаяся на открытое солнце Элли под моим руководством занималась шашлыком, салатом, вином и компотом. Затем, разобравшись с нашим арсеналом и оттерев руки ветошью, мы расположились прямо на траве, отдавая должное трапезе. Девушка-призрак в это время занималась странным — Элли разлеглась на спине у шкрасса, подставив своё полупрозрачное тело солнечным лучам и жмурилась от удовольствия.

— Тебе это не повредит? — спросил я у нее, не зная, чего ожидать.

— Нет, — почти пропела Элли, — Здесь, дядя Магнус, есть немножко свободной магии. Когда солнце её нагревает, она приобретает особый вкус!

— То есть, там, где свободной магии еще больше, тебе будет еще лучше?

— Да!

Интересные новости. Призракам мало того, что не предоставили ничего наподобие Купели или ну хоть какого-то её заменителя, мало того, что с неохотой берут на работу, так еще и держат на «голодном пайке» под высасывающим магию Пятном города. И все почему? Да просто потому, что контролировать призраков нечем. Чем больше я всматриваюсь в лицо Хайкорта, тем больше там виднеется хищная и кривая рожа орка-гидроцефала.

— Пап, а ты не думал… убежать из этого города? — внезапно огорошила меня Эльма, обнаружившаяся нос к носу с задумавшимся мной. Говорила девочка негромко, но серьезно, — Ты, мы и Карус. Как тебе мысль?

— Я думаю об этом постоянно, — не стал скрывать я, — Но это очень и очень сложно, милая.

— Невозможно, да? — еще один грустный и серьезный вопрос.

— Нет ничего невозможного.

Жалкие и оптимистичные слова. Но если влить в них достаточно воли и сил, то они вполне могут повлиять на неуступчивую реальность.

Эта поездка, как и возвращение домой пройдут самым мирным образом. Мы с девочками попьем на кухне чаю, поболтаем, немного пошутим, а потом разойдемся спать. Потом… потом будет десять дней, похожих друг на друга, как две половинки одной задницы. Днём я буду патрулировать улицы, а вечерами либо забегать домой, либо предаваться разврату в бывшем доме Мадре с все увеличивающимся списком зеленокожих подружек.

Еще я за эти десять дней убью ровно десять желтоглазых. Восемь из них осуществят одиночные нападения, а двое будут действовать сообща. Каждый раз меня будет выручать зрение, определяющее агрессию на внушительном от меня расстоянии. Один из секретов, спасающих мою шкуру раз за разом. Меткость Триады Плута, взгляд, проникающий сквозь препятствия, да револьверы, заряженные «пулями восстания». Между делом я буду забегать в «Теплый приют» и «Апатию», чтобы пропустить стаканчик, внимательно прислушиваясь к разговорам вокруг. В один из этих дней я получу пощечину от Нимеи Хиггс, которая следом отхватит ремнем по заднице прямо в питейном зале, от чего убежит, рыдая, из заведения. Следом, через пару часов, ко мне домой припрется поддатая Пенелопа Кайзенхерц в надежде тоже дать мне по лицу, но тоже будет выпорота, правда, куда более зверским образом.

Десять дней напряженного ожидания беседы с Ахиолом. Десять дней нервов, постоянных оглядок за спину, дуэлей взглядами с постоянно лезущей мне на глаза Суматохой, что теперь нередко бродит по городу в компании Лейлуша Коррадорры ат-Мансипаха.

А потом начнется странное.

Утро у меня сразу не задалось. Определить, что в жизни возникли новые сложности, мне помог женский смех, раздающийся с кухни. Нет, если ты живешь с двумя девочками подростками, то их смех ты слышишь часто… ну если не держишь их в погребе, прикованными к стене, что явно не мой случай, но это хихиканье было очень особенным, хоть и сопровождалось знакомыми смешками Эльмы и Эллы. Только вот… так смеются гоблины женского пола.

А что может делать гоблин женского пола не в том доме?

— Всем привет! — лицемерно широко улыбаясь, я ворвался на кухню, прерывая урок экстремального секс-просвещения для молодежи. Не то, чтобы меня возмущал факт самого урока, скорее то, что в качестве живых пособий вольготно расположившаяся на стуле Таскрима использовала свою личность и мое в этой личности участие, живописуя последнее так, что это было чем-то средним между просвещением и рекламой. Почти бордовая Эльма, с дымящимися ушами и подозрительно синяя Элли были живым примером того, что у гоблинши язык подвешен на ура.

— О! Проснулся! — салютовала мне юная звезда порока кружкой с чаем, — Привет, жеребенок! А мы тут…