Британские интеллектуалы эпохи Просвещения: от маркиза Галифакса до Эдмунта Берка - Максим Ковалев

Как видно, данный памфлет представлял собой своеобразный панегирик королю. Он быстро сделался популярным в стране, выдержал двадцать одно издание, выходил тиражом в 80 тыс. Памфлет не остался незамеченным и тем, кому был посвящен. После издания «Чистокровного англичанина» Вильгельм приблизил к себе Дефо. Как утверждал британский ученый Б. Фицджеральд, Дефо сделался доверенным лицом короля, с которым они нередко проводили время в совместных беседах. С каждым днем дружба эта укреплялась121. Впрочем, на наш взгляд, подобные высказывания историка (кстати, не подтвержденные другими исследователями) представляются сомнительными. Если рассудить здраво, то что вообще могло объединять монарха и купца «средней руки», кроме восторженных виршей последнего в адрес короля? Нам представляется, что скорее всего памфлетист сам распространял подобные слухи, делая себе «рекламу».

В апреле 1701 г. пятеро джентльменов из графства Кент подали в палату общин петицию, в которой выражали свое недовольство по поводу волокиты при голосовании о кредитах, а также требовали ускорить приготовления к войне с Францией. Это были требования партии вигов, и они, естественно, не могли быть принятыми во внимание ее политическими противниками, тори, которые занимали в то время большинство мест в парламенте. Вигскую депутацию моментально арестовали. В ответ виги призвали своих сторонников на защиту пяти «мучеников». Их портреты раздавались на улицах, в их честь сочинялись баллады. Не остался в стороне и Дефо. Он написал памфлет «Напоминание легиона палате общин», который и вручил собственноручно в руки спикера палаты Роберта Харли. Говорят, что при этом Дефо был переодет в женское платье и что сопровождали его шестнадцать знатных горожан во всеоружии. По – видимому, вручение меморандума требовало проявления достойного мужества от его подателя, дабы он не повторил судьбу кентских узников.

Автор памфлета свой трактат представил как наказ рыцарям и буржуазии, заседавшим в парламенте, от имени «многих тысяч добрых англичан», требовавших защиты. Дефо заявлял, что любая возвысившаяся над законом власть является тиранической и потому должна быть ограничена с помощью чрезвычайных мер. На его взгляд, в случае с «кентскими джентльменами» палата общин превысила свои полномочия: «В то время, как парламент должен охранять наши свободы и конституцию, он презрел свой долг и обвинил народ, которого обязан защищать», – писал Дефо. Он расценивал действия депутатов парламента, арестовавших петиционеров, как незаконные, поскольку неоспоримым правом народа является обращение к его представителям в палате общин с петициями, в которых излагались бы жалобы на неправые действия властей. Однако, если избранники народа нарушают возложенное на них доверие и начинают действовать «небрежно, деспотически или незаконно», то народ Англии должен призвать их незамедлительно к ответу и выступить против них, как против нарушителей законов страны. И далее Дефо выдвигал требования, которые парламент должен был выполнить незамедлительно, прежде всего освободить подателей Кентской петиции. Свое обращение памфлетист заканчивал следующими словами: «Джентльмены! Если вы и впредь будете относиться к своим обязанностям небрежно, то в ответ можете ожидать неблагодарного к себе отношения народа, поскольку англичане никогда не будут рабами парламента, или короля. Наше имя – легион и нас много»122. Памфлет Дефо возымел свое действие: кентские узники были освобождены.

В 1702 г. после внезапной смерти короля Вильгельма Оранского, случившейся вследствие падения с лошади на охоте, на трон вступила его свояченица, младшая дочь Якова II – королева Анна. После знаменитого полководца, талантливого политика, энергичного правителя на престоле оказалась женщина со слабым характером, ограниченным умом, лишенная какой – либо самостоятельности в принятии решений. Тупое упрямство, скрытность, притворство, своенравие удивительно легко уживались в ней с умением подчиняться воле окружавших ее придворных. Время от времени то одна, то другая придворная дама становилась ее фавориткой, к которой Анна привязывалась какой – то слепой, почти рабской любовью. И, как правило, каждая из них превращалась в заметную фигуру при дворе. Наиболее известной в этом отношении оказалась супруга сэра Черчилля – герцогиня Мальборо123.

Единственной страстью королевы была еда, «страстью запретной и опасной ввиду тучности королевы и ее подагры; страстью, которой она не умела сопротивляться. Лишний бифштекс причинял ей муки и на несколько дней отлучал от государственных дел»124. Ко всему прочему королева отличалась сильной приверженностью к англиканству. Поэтому к вигам и диссентерам она испытывала неприязнь, усматривая в одних республиканцев, а в других – безбожных еретиков и атеистов. Веротерпимость, столь любимая ее предшественником королем Вильгельмом, представлялась ей чуть ли не смертным грехом. Все симпатии королевы были на стороне партии тори, в которой она видела сильную опору монархии и государственной церкви.

С вступлением на престол королевы Анны положение Дефо как придворного памфлетиста резко изменилось. К королеве, чьи религиозные и политические убеждения были близки взглядам его политических оппонентов – тори, он не мог относиться с такой же симпатией, как к ее предшественнику. Конфликт между королевой и известным памфлетистом был неизбежен, и вскоре он произошел. 1 декабря 1702 г. появился анонимный памфлет «Кратчайший путь расправы с диссентерами». Автор обращался к истории диссентерства, отмечая те репрессии, которым подвергались религиозные сектанты в правление Якова I Стюарта. «Если бы король Яков I отправил всех пуритан из Англии в Вест – Индию, – писал памфлетист – то мы бы остались единой нацией, с нетронутой расколом церковью». Однако диссентеры, желая отомстить отцу, подняли оружие против его сына, Карла I, захватили и заточили его в тюрьму, а затем подвергли смерти «божьего избранника». Тем самым была разрушена сама сущность правления монархии. Сектанты возвели на трон «ничтожнейшего самозванца» Оливера Кромвеля, который не обладал ни титулом для правления, ни знаниями, как должно управлять, восполняя их отсутствие «кровавыми и безрассудными действиями и бессовестной хитростью»125.