Отшельник - Ульяна Соболева

— Надь, — голос Ларки доносился так глухо и тихо, — Надя, прости. Я уже не могла ничего сделать. Я не хотела. Я хотела помочь. Клянусь! Он запал, а это конец… он же сотрет в порошок и меня, и Гошу. Ты не знаешь его… он… у него столько власти. Он страшный человек! Ты не представляешь! У меня выбора не было, Надяяяя. Простиииии.

Я задыхалась, мне казалось, я окунулась в чан со льдом и не могу сделать ни вдоха.

— Ты… ты дрянь!

— Да, дрянь. Дрянь, Надя. Прости меня. Ты это… ты просто отключись и терпи. Он отпустит. Он… он чокнутый, но долго не держит. Он выпустит тебя и денег много даст. Никто не жаловался потом. Уходили и спрашивали, как еще раз попасть…

Я закрыла глаза. Боже! Какая я идиотка. Какая же я идиотка. Меня же просто взяли и подсунули ему. Подложили под этого олигарха. У них конвейер здесь. Через этот дом прошла вереница таких же идиоток.

— Что я подписала? Что я подписала, отвечай!

— Что… пока ты находишься в его доме, будешь исполнять все его прихоти интимного характера. Там… грамотно юридически, не подкопаешься. Он сам все составлял.

Закрыла глаза сжимая сотовый сильнее.

— Как долго?

— Бессрочно… пока ему не наскучит.

— Что? О, божееееее! Ты в своем уме? У меня Митя и мама! Лара! Ты должна мне помочь. Ты меня в это втянула, помоги мне!

— Как? Я ничего не могу сделать… ничего.

Это я и без нее уже понимала. Сползла по стене на пол, уже даже не вздрагивая от холода. Потому что вся заледенела.

— Позвони моей маме. Найди ее номер, я давала, и позвони ей. Переведи Мите деньги! Я прошу тебя! Переведи. Сделай хотя бы это! О, господи…. зачем ты со мной так? За что?

— Прости. Надя, прости. Я не хотела. Так вышло, правда. Потерпи. Он… он не такой уж и страшный, — она не знает, что говорить, и противоречит сама себе, а в голосе страх неподдельный, и я понимаю, что это конец. — Девочки после него… нормально все с ними. Одна только… одна вены порезала, и все. Но я не думаю, что это он и…

Я заскулила от ужаса, зажимая сотовый и ударяясь затылком о стену, не прекращая стучать зубами.

— Мы в долгах, Надя. Гоша влез в одно дело, и мы все потеряли. Огинский нам помогает, мы зависим от него… а у меня дети и…. ты понимаешь?

— Понимаю, — едва шевеля губами, — Мите деньги переведи.

Отключилась, чувствуя, как слезы текут по щекам. Наверное, меня это просто добило. Вот это предательство. Стало окончательной каплей. Каким-то триггером всего, что со мной произошло за все это время. Вдалеке послышался лай собак, но он меня даже не испугал, я погружалась в оцепенение от холода и какой-то ноющей и нарастающей тоски. Пока не стало все расплываться перед глазами, и они сами собой не закрылись…

Марк уже давно забыл, что значит бояться Огинского. Прошли те времена, когда он трясся за свою задницу и взвешивал каждое сказанное слово. Они дружили еще со школы. Но слово дружба слишком относительно, если речь идет об Огинском. Стоит лишь один раз оступиться, и тот сожрет с потрохами, перемелет кости и не подавится. Месть этого человека бывала жуткой, неожиданной и стремительной, как укус скорпиона или ядовитого паука. Лейбович узнал это на собственной шкуре. А ведь до этого считал, что ему никогда и ничего не грозит рядом с другом детства. Он, типа, имеет протекцию и неприкосновенность. Зря он так думал. Близких казнят извращённей и кровожадней, чудовищней, чем чужих. Близкие всегда виноваты втройне.

Один раз Огинский заподозрил и самого Марка. Тот предпочитал не вспоминать об этом. Просто выключить этот коротенький отрезок из памяти и забыть. Но иногда он всплывал перед глазами. Потому что ничего страшнее с Марком никогда не происходило и вряд ли произойдет. Роман мог вынашивать месть долго и тщательно к ней готовиться. Он всегда и все превращал в изысканную тонкую игру. Любой его шаг напоминал ход на шахматной доске, где продуман каждый последующий шаг. Огинскому это доставляло наслаждение. Притом он проверял на вшивость как противника, так и себя. Это случилось пять лет назад, когда Огинский начал подбираться к нефтяной компании известного магната Швецова и постепенно обрушивать акции последнего, чтобы потом скупить их и отобрать контрольный пакет, подмять под себя и слить со своим концерном. Проблема в том, что Швецов был резидентом другой страны, и, для того чтобы подорвать авторитет магната, Огинский расшатывал механизм изнутри подставными людьми, которые должны были привести Швецова к полнейшему краху после намеренных мелких махинаций… Но случилось нечто непредвиденное, и некто раскрыл все замыслы Огинского его жертве. Началось расследование и посыпались обвинения в финансовых махинациях. Сделал это некто очень близкий к Огинскому… Ни разу Роман не показал своему однокласснику, что подозревает его в предательстве. Наоборот, он приблизил его еще ближе и даже увеличил зарплату. А перед днем рождения Лейбовича, в январе, пригласил Марка на горнолыжный курорт. Все включено, шикарный деревянный домик высшего класса, девочки, дорогущая выпивка. Все за счет компании. Праздник обещал быть шикарным, и Марк расслабился, он отправлял жене фотографии с природы, покупал детям сувениры и трахал ночью элитных шлюх, которых они привезли с собой. Огинский подарил другу ключи от новенькой квартиры и поздравил с беременностью Нины.

Утром, после веселья, Огинский поднял Марка с постели и позвал его на прогулку в горы на лыжах. Взобраться на одну из вершин и водрузить там флажок с именем Марка. Свежий и подтянутый Огинский в майке на голое накаченное тело, пахнущий дорогим парфюмом и гладко выбритый, казалось, не пил полночи виски и не трахал шлюху, которая завывала из его спальни как заведенная, выкрикивая его имя и оглушая Марика, пихающего нестоящий после обильного излияния член блондинкам в широко раскрытые рты и проклинающего про себя гребаного Огинского, у которого сучка, казалось, подыхала от множественных оргазмов. А может, и подохла, потому что утром он ее в домике не увидел, как, впрочем, и ее вещей.

Марик нехотя вылез из теплой постели, пошлепал по голым задницам двух блондинок и отправился с Огинским в горы. У обоих карты с маршрутом, рация, сухой паек и вода. Шли долго, болтали, смеялись. Вспомнили школьные годы и раздавленные пальцы Женьки Иванова. Марк невзначай поинтересовался — нашли ли люди, которых специально нанял Огинский, сучару, подставившего его, но тот отшутился и продолжил вести Марка наверх.

Чуть позже, когда Марк вспоминал по секундам это восхождение, он понял, что Огинский вел его умирать. И что если бы Марк и в самом деле не оказался чист, то его никто и никогда не нашел бы в том лесу… потому что Роман заманил его в ловушку. У Марика не было алиби на ту ночь, когда взломали компьютер, и он задержался в офисе. Правда, причины были иными, и Лейбович никому о них не рассказывал.

Пока они взбирались наверх, Огинский насвистывал знаменитую песню Высоцкого о дружбе. А потом, когда сам стал на выступ и взобрался наверх, столкнул Марка вниз. Конечно, они были со страховкой. Лейбович вначале не понял, что происходит, подумал, друг сделал это случайно. Продолжая свистеть, Огинский достал охотничий нож… Тогда Марк все понял и громко закричал, что не предавал.