Черный крест. 13 страшных медицинских историй - Андрей Шляхов

Со второй недели начались проблемы – пять человек, находившихся под наблюдением заведующего отделением неотложной кардиологии, на новом препарате стали выдавать один аритмический приступ за другим.

Корнилов запаниковал и прибежал к Владимиру Михайловичу заламывать руки и плакаться в жилетку.

– Не надо пороть горячку, Сергей Иванович, ну да – синдром отмены налицо, но это еще не значит, что препарат плох. Возможно, что всем пятерым по воле случая попалось плацебо. За столь короткий срок нельзя судить о препарате...

– Ну а что же делать?

– Этих снимайте с индиадикамина и переводите на прежнюю схему лечения. Их «досье» передайте Ушаковой, а сами подберите новых участников...

Пусть Ира ведет их для статистики. Пяток «мертвых душ» делу не повредит, а представительности прибавит.

Две души из пяти не дождались перевода на прежнюю терапию. Выдали по фибрилляции и стали мертвыми без кавычек, не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле. Все документы, свидетельствующие об их участии в исследовании, ушли в пасть шредера, стоявшего в приемной заведующего кафедрой.

Пока Сергей Иванович подбирал новую группу, у себя дома скончались еще четыре участника исследования – двое были выписаны из отделения неотложной кардиологии, один – из кардиологии обыкновенной, а четвертый из второго терапевтического отделения. Со слов родственников, все умерли примерно одинаковым образом – на фоне относительного благополучия внезапно теряли сознание и покидали этот свет еще до приезда «скорой помощи».

Сделав очередную документальную зачистку, Владимир Михайлович вышел на связь с Пракашем (через скайп и спокойствия ради – с домашнего компьютера) и выложил новости:

– Полное говно твой индиадикамин, дорогой Пракаш. Уже имеем на руках шесть смертей...

Пракаш долго разорялся насчет того, что своему индиадикамину он верит больше, чем своей жене, клялся всеми индийскими богами вместе и каждым в отдельности, что препарат разработан маститым европейским ученым, а не каким-нибудь «трахальщиком коз из Манипура», и под конец пообещал срочно организовать доставку новой партии. Заикнулся было о том, что внеочередные транспортные и таможенные расходы следует отнести за счет российской стороны, но сразу же получил щелчок по носу.

– Это твои проблемы, тебе их и решать! – твердо сказал Владимир Михайлович.

Пракаш повыл немного на родном языке – то ли клялся, то ли молился – и пообещал, что через пять дней новая партия индиадикамина поступит в распоряжение исследователей.

– Что делать с той партией, что у нас? – для порядка поинтересовался Владимир Михайлович и услышал то, что ожидал:

– Можете ее выбросить. О, Шива, какие расходы!

И снова длинная тирада на хинди...

Новая партия оказалась не лучше и не хуже старой – пациенты продолжали выдавать угрожающие жизни аритмии. Не помогало ни увеличение дозировок, ни их снижение. Увеличивали, думая о том, что в малых дозах препарат не столь эффективен, а уменьшали, чтобы понять – а не излишек ли индиадикамина вызывает аритмии.

Спустя полтора месяца Владимир Михайлович уже имел достаточно данных для того, чтобы делать веские выводы. Реальный процент смертности среди принимавших индиадикамин был поистине огромным – двадцать три с половиной.

Пора было прекращать исследования (сколько, в конце концов, можно гробить ни в чем ни повинных людей?) и далее вести их исключительно на бумаге. Угроз Пракаша уже можно было не бояться. Двадцать три с половиной процента – это приговор препарату. Окончательный, не подлежащий обжалованию. Ну, пусть более длинное исследование уточнит цифру, но кому какая разница – двадцать две целых девять десятых процента или двадцать четыре ровно? Суть-то уже ясна. Да и отсроченные-отдаленные последствия приема никому уже не нужны. Можно, конечно, что-то там придумать или же умозрительно вывести какие-то цифры, все равно при столь высокой смертности никто не будет брать их в расчет.

Разумеется, дело касалось «неофициальной» части итогов. Согласно официальной части все было типтоп – покойники своевременно «изымались» и картина вырисовывалась самая что ни на есть заманчивая. Иначе нельзя – никто в здравом уме не кусает руку, которая его кормит.

Аркадий Рудольфович конечно же согласился с предложением Владимира Михайловича, только предупредил:

– Побольше показного рвения, Володя, и поменьше досужей болтовни. Никто не должен знать больше того, что ему полагается знать. В Европу Пракаш, ясное дело, не сунется, но вот к нам свою «панацею» запросто может пристроить.

– Навряд ли... – усомнился Владимир Михайлович.

– Вспомни таргадол и ответь мне, чем он лучше индиадикамина.

– Все равно не могу поверить!

– Давай пари! – предложил охочий до споров заведующий кафедрой. – Если в течение двух лет, начиная с сегодняшнего дня, Пракашевский индиадикамин появится у нас в аптеках, то это означает, что я выиграл. Если нет – то выиграл ты.

– Принимаю, – немного подумав, кивнул Владимир Михайлович.

– Если я выиграю, то получаю твой федоровский[12]пейзаж. А в случае проигрыша отдам тебе ну... хотя бы...

– Твой хевсурский кинжал.

– Ишь чего захотел! Этот кинжал сейчас минимум на пятнадцать тонн зелени тянет. Восемнадцатый век, чуть ли не килограмм серебра!

– Пейзаж стоит больше, – возразил Владимир Михайлович. – Так что можешь приложить к кинжалу какую-нибудь из твоих подделок под Шагала.

– У меня подлинники! – надулся Аркадий Рудольфович.

– Аркадий, не говори красиво. – Владимир Михайлович умоляюще сложил руки на груди и, почувствовав, как на спине натягивается халат, пообещал себе есть поменьше. – Твой так называемый Шагал стоит дешевле рам, в которые он вставлен.

– Можно подумать, что ты не видел сертификатов!

– Можно подумать, что я не знаю, как они добываются. Ладно, чего спорить по пустякам – давай пейзаж против кинжала.

Ударили по рукам по всем правилам, пригласив на разбивку рук секретаря Викторию.

– Жаль, ждать придется долго, – вздохнул заведующий кафедрой, – но ничего, зато подберу самое подходящее место для твоего Федорова.

– Лучше подумай о том, что ты повесишь на ковре вместо кинжала, – посоветовал Владимир Михайлович. – Впрочем, я подарю тебе какую-нибудь бутафорию, под стать твоему Шагалу...

Через пять месяцев Пракаш получил результаты клинического исследования своего индиадикамина, как официальные, так и неофициальные. Поблагодарил, сообщил, что на днях переведет остаток денег, а где-то через месяц приедет в Москву и лично произведет окончательный расчет «легкими деньгами» (так он называл черный нал). В это раз Пракаш собирался приехать надолго, не меньше чем на месяц. Узнав об этом, Владимир Михайлович впервые подумал о том, что он может лишиться картины, но быстро убедил себя в том, что надежды Пракаша несбыточны. Посуетится, побегает, потратится, выпустит пар да и уедет ни с чем в свой Бомбей-Мумбай...