Игры скучающих купидонов - Татьяна Абалова

– О чем вы, Кирилл Петрович? Обычная настойка на травах, – я открыла один из пузырьков, понюхала. – Здесь, наверное, и валерьянка есть, раз кошка посетителя на нее среагировала. Видите, написано «применять при бессоннице, ночных страхах, тревожных состояниях».

– Да читал я, – махнул он рукой. – Конопля тоже трава.

– И вот так просто Светлана Сергеевна оставила бы настойку на кассе? Инструкции не знаете? Да и потом, я сама пила «Любарум» И не раз.

– И что? – Кирилл Петрович опять сел и, не скрываясь, всмотрелся в мои зрачки. – Чувствуешь зависимость?

– Никакой. Сны красочные снятся, это да.

Он с сомнением повертел пузырек в руках. Осторожно понюхал. Пожал плечами.

Закрутив крышку, положил «Любарум» в карман.

– С собой возьму. Отнесу в нашу лабораторию. Пусть посмотрят. Так сколько, ты говоришь, было бутылок?

– Пять. Одну продала, из второй себе капала, пока нечаянно не опрокинула.

Когда Кирилл Петрович ушел, по его приказу убрала последний «Любарум» в сейф: «Пусть полежит, пока не выяснится, что за гадость попала к нам в руки».

И никакая не гадость…

Прислушалась к себе. Вдруг меня мучает непреодолимая тяга глотнуть пять капель?

Нет. Тяги глотнуть не было. Ощущалась тяга увидеть своего Короля Халифовича Чингачгука. Если это и есть проявление наркотика, то я – наркоманка.

– Динь–дилинь!

Народ опять потянулся.

Вернувшись домой, с полчаса стояла под душем. Я так устала от волнений, что не могла есть. Сил думать о «Любаруме» и вчерашнем посетителе, который довел Кирюсика до того, что тот отдал ему снотворное, лишь бы не связываться, тоже не нашлось. Какой смысл гадать «он – не он», если прямого ответа я так и не получу. Все слишком туманно, слишком зыбко. Связывать приходящего во снах мужчину, настойчивого покупателя и Замкова–младшего, все равно что гадать по кофейной гуще. Никаких доказательств, одни фантазии.

Хочу забыться. Не думать о том, что найдут наши химики в образцах «Любарума».

«Применять при бессоннице, ночных страхах, тревожных состояниях», – гласила надпись на его бутылочке. Тревожное состояние – вот то, что сейчас творится со мной. Если лаборатория выявит что–либо запрещенное, мне светит срок.

Не мешало бы выпить чего–нибудь.

Последнюю бутылку «Мартини» мы с Галкой приговорили еще месяц назад, от шампанского не осталось и следа.

Я побрела на кухню. Заглянула в холодильник, пошарила в шкафах.

Наткнулась на домашнюю аптечку. Порылась в лекарствах, уронила градусник. Хорошо, что он электронный.

Перцовый пластырь, капли в нос, шприцы и пипетки…

Сапожник без сапог. Даже простой валерьянки нет.

«Роза в этом травяном сборе лишняя», – прозвучал в голове голос Веры Романовны, и я, осененная идеей, поплелась в коридор. Высушенные цветы лежали там же, где я их бросила.

Трудно сосчитать, сколько раз я кричала «дура», «идиотка», «не, ну эти американки такие тупые», когда смотрела очередной ужастик, где героиня шла с фонариком наперевес в темный подвал, где затаился маньяк, ухлопавший уже третью подряд подругу, или на цыпочках кралась посмотреть, что так противно скрипит в заброшенной психиатрической клинике, а то и высовывалась из надежного укрытия, чтобы встретиться взглядом со сбрендившим клоуном, который зловеще произносит «ку–ку» прежде чем ткнуть в нее ножом.

И что я сделала сразу, как только поужинала и почистила зубы? Положила у подушки засушенный букетик, причем вместе с тем самым бутоном розы, который меня буквально уговаривали не оставлять в композиции с успокоительными травами.

«Да что может случиться? Это всего лишь лилипутская розочка, которая плюс ко всему очень приятно пахнет».

Чтобы насладиться ее ароматом, смешанным с неярким запахом остальных цветов, я повернулась на бок и поднесла букет к лицу.

Мир моментально почернел.

Я же говорю, дура. Хоть и не американка.

Я шла в темноте и слышала биение собственного сердца. Невозможно было понять, что находится под ногами – трава, ковер, пыль по щиколотку? Но определенно нечто мягкое. Я наклонилась и потрогала. Хотелось хоть что–то знать наверняка, ведь все остальное скрывалось во мраке.

Это был ковер. Из тех, где узор выше основы, и его легко можно распознать кончиками пальцев, даже если глаза твои закрыты.

Рядом кто–то вздохнул.

Протяжно… и вовсе не страшно. Это был вздох удовлетворения, вздох венчающий чувственное событие, которое уже завершилось и осталось только улыбнуться и закрыть глаза, прикорнув на плече мужчины.

Я знаю, видела такое в кино. Нет, не в том смысле, что кто–то в кинотеатре предавался любовным утехам, а потом счастливо выдыхал. Я говорю о любовных фильмах.

Вздох – это не грохот цепей и не визг циркулярной пилы, поэтому я смело отправилась в ту сторону, откуда он донесся.

И наткнулась на преграду.

На ощупь гладкая, как стекло. Я пошла вдоль нее, ведя рукой по поверхности.

С удивлением заметила, что моя ладонь оставляет светящийся след, который сначала выгнулся дугой, а потом и вовсе замкнулся кольцом.

Только тут я поняла, что иду по кругу.

Свет ширился, разрастался и, наконец, высветил внутренне пространство, где я рассмотрела широкое ложе и две обнаженные фигуры, лежащие на нем. На ковре пастельных цветов были разбросаны снятые второпях вещи, буквально у моих ног валялся башмачок, расшитый бисером. Его странный каблук выдавал принадлежность к далекому веку, может быть, семнадцатому, когда леди носили парики и пышные платья в пол.

Покрывало с кровати почти сползло, но парочка, утомленная недавними любовными ласками, не замечала холода.

Женщина была прекрасна. Ее светлые волосы разметались по плечам, атласная кожа мягко освещалась трепещущим огнем свечей, и на ней легко можно было различить следы, оставленные неистовыми объятиями и поцелуями.

Вот кавалер поднялся на локте, нежно посмотрел на спящую любовницу и, убрав волосы с ее лба, мягко прикоснулся губами.

«Я не хочу вас отпускать, Евгения», – произнес он.

Я напряглась и буквально прилипла к стеклу.

Черт. Это же мой король, и на кровати, вся разомлевшая от ласки, лежу я!

Я быстро себя ощупала. Пижама на месте, на ногах тапочки.

Это что же получается? Я пропустила самое интересное и теперь смотрю, как мой сказочный сон, где я отдала право первой ночи королю, завершается?

Где поцелуи, о которых я так мечтала, где «то самое», которого так хотела? Ничего не почувствовала, все пропустила?

Что же за сон такой, где все самое интересное происходит без моего участия? Нет, вон та девица, которой все досталось, вроде я и есть, но где чувственный трепет, где ощущение полета?