От солдата до генерала. Воспоминания офицера-связиста об управлении войсками в военных кампаниях Третьего рейха. 1939—1945 - Альберт Праун

моя оперативная оценка действий войсковых служб не соответствует действительности. Но вот представленная информация настолько ценна, что в несколько иной форме он мог бы ее сам охотно переработать. Оригинал моей работы мне так и не отдали. Я опубликовал ее затем в черновом варианте без гонорара в нескольких номерах «Ф-Флагге», журнале войск связи, редакторами в котором были майор Плегер и капитан Бойттель. В течение года они опубликовали много небольших статей о случаях, в которых средства связи сыграли особую роль в «Ф-Флагге», «Милитер-Вохенблатт» и «Дойчен Вер».

Мои статьи касались организации связи в сражении при Танненберге[24] и радиограммах Самсонова, и в Мазурском поозерье, отсутствии связи в 1-й кавалерийской дивизии во время сражения под Гумбинненом[25]. После окончания дивизионных учений в Графенвёре Главнокомандующий 2-й группировки генерал Рейнхардт устроил прощальный вечер для офицерского корпуса 7-й дивизии перед выходом в отставку. Мы так сроднились с ним, обладавшим столь обширными познаниями и отзывчивым сердцем, что у многих храбрых солдат текли по щекам слезы. Сам железный командир дивизии барон фон Кресс произнес несколько благодарных слов. После отбоя, когда отзвучала вечерняя зоря, мы отправились в казино. Генерал Рейнхардт сидел между двумя высокопоставленными русскими офицерами, которые приняли участие в учениях. Затем он встал за столом и начал говорить нам, молодым офицерам, о той прекрасной профессии, которую он выбрал. Он напугал русских, когда осушив в последний раз стакан за наше здоровье, бросил его в стену.

Во время отпуска в 1926 г. в Швейцарии у меня появилось впечатление, что граждане Швейцарской Конфедерации, считавшиеся истинными демократами и бдительными защитниками Отечества, по нашим понятиям были такими же ярко выраженными милитаристами, что и мы. Все их мысли и дела вращались вокруг одного – выполнения нормативов по стрельбе и проходивших каждый год учений. К тому же эти незаметнейшие гражданские обращались друг к другу «господин капитан» и «господин майор». В то время как наши казарменные дворы были пусты, Люцерн был полон новобранцев, которые в любую минуту были готовы к строевой подготовке. Взволнованный, я смотрел на скульптуру «Умирающий лев» Торвальдсена, посвященную памяти швейцарских гвардейцев при штурме дворца Тюильри, видел я и Чертов мост близ Сен-Готарда, рядом был вырублен в скале православный крест в воспоминание о павших в 1799 г. солдатах Суворова[26].

Начальник командования сухопутными войсками генерал фон Сект провел в январе 1926 г. в Силезии первые учения для командиров и связистов. Это были большие маневры без привлечения боевых подразделений, в которых приняли участие все подразделения связи дивизии и высших штабов германской сухопутной армии. Наши полевые кабели и телефонные линии были проложены на большом пространстве, но слишком ограниченном для установления оперативных связей – без твердых границ и базы для постоянной сети связи – кабельной и открытой проводной.

У нас появились первые моторизованные радиостанции. Автобусы были слишком большими и слишком тяжелыми, моторы их – слишком слабыми, так что автобусы застревали в песке и были менее маневренны, чем конные штабы. Возможно, именно тогда Сект начал сомневаться в возможности надежного управления большими массами войск. В замке Зоммерфельд нас ожидал радушный прием.

На маневры 5-й и 7-й дивизий к югу от Вюрцбурга прибыл генерал-фельдмаршал фон Гинденбург. Отчетливо был слышен его низкий, грудной голос, когда в ответ на критику он делал умные замечания.

В октябре я пробыл три недели в Праге, чтобы совершенствовать свои познания в языке. Я вновь наслаждался видами прекраснейшего города Европы, где оставалось так мало немцев. Здесь, казалось, их язык исчез, на нем разговаривали только в «Немецком доме». Если к кому-либо обращались на чешском и ему было трудно ответить и он отвечал на немецком: «Я не понимаю по-чешски», ему в ответ говорили: «Я немец, но нам, всем 28 тысячам пражских немцев, не следует больше пользоваться родным языком». Немецкому театру недоставало немецкой музыки и немецких пьес. В чешском Национальном театре ставили прежде всего Сметану и Дворжака.

Я жил в чистой чешской гостинице и в течение трех недель не произнес ни слова по-немецки. Словарный запас, приобретенный в Мюнхене, позволял мне заказать пиво, богемские клецки и другие деликатесы или задать вопрос на улице. Но понять ответ, произнесенный быстро и с множеством согласных во фразе, было невозможно. Конечно, мне было интересно взглянуть на чешских солдат. Как и в Швейцарии, казармы не пустовали. С завистью я осматривал на Градчанах новенькие моторизованные зенитные пушки, которые нам, к сожалению, было запрещено иметь. Перед дворцовой резиденцией президента Масарика стоял почетный караул в форме чешских союзов добровольцев. Традиция должна была быть воссоздана всеми имевшимися средствами. Иллюстрированный журнал помещал на своих страницах множество сентиментальных, не имевших с подлинной историей ничего общего картинок, изображавших «Чешского Гонзу», этакого чешского Ганса, в глуши Сибири[27]. В одно воскресенье вся широкая торговая площадь с чудесным ренессансным зданием ратуши заполнилась солдатами. На возвышении-трибуне стояли в пестрой форме французы вместе с инструктором генералом Миттельхаузером, югославы и румыны. Контейнер с землей из Добруджи, с полей Вердена и Италии, пропитанных и чешской кровью, был замурован в стену старого немецкого здания. Множество из тех офицеров, что прошли парадным строем под музыку немецких и австрийских военных маршей, сражались, возможно, на противоположной стороне фронта.

Достойная сожаления новость из Берлина застала меня в Праге. Командующий сухопутными войсками генерал-полковник фон Сект был отправлен в отставку, потому что ему было известно, что сын немецкого кронпринца принял участие в маневрах. Сект пользовался среди нас безусловным уважением за простое солдатское поведение, за его труды в деле нашего воспитания. Мы были благодарны ему, что он научил нас нейтрально относиться к внутриполитическим конфликтам.

1 декабря 1926 г. после восьми с половиной лет службы обер-лейтенантом и 13 лет службы в армии, я стал капитаном. Вакантного места командира роты не было, так что я и дальше продолжал командовать автомобильным взводом. После сдачи экзамена на вождение образовалась очередь офицеров на получение водительских прав. Передвижение на автомобиле в городе стоило огромных нервов, и это при скорости 30 км в час. Более приятное чувство пробуждали поездки в горы. Зимой в Мисбахе, когда выпадало много снега, мы предпринимали попытки повысить проходимость наших стандартных автомобилей. Ставить машины на полозья мы начали еще раньше. Я попытался также заимствовать опыт зимних учений в Обераммергау и Гармише, проводившихся Управлением вооружений сухопутных войск. Командиру доставляло большое удовольствие наблюдать за тем, как гостей в страшный холод сажали на заднее сиденье мотоцикла, поставленного на лыжи, и везли, раскачивая, как