Вождь. "Мы пойдем другим путем!" - Михаил Ланцов

– Меня? Вы серьезно?

– Да! По столице ходят слухи, что вы прекрасно играете на фортепьяно.

– А если пойдут слухи о том, что я девушка, вы попросите меня снять штаны? – усмехнувшись, уточнил Владимир.

– Господа! – попытался возмутиться один из провокаторов, но в этот момент подошла Зинаида Николаевна.

– Да, господа, – одернула она их. – Отчего вы пристали к Владимиру Ильичу?

– Зинаида Николаевна, может быть, вас он послушает. Столько слухов!

– Слухов? Серьезно?

– Да! Говорят, что он прекрасно играет на фортепьяно.

Она взглянула Ульянову с отчетливым вопросом в глаза: дескать, не разогнать ли этих оболтусов? Собственно, Вова этого и ждал, а потому едва заметно качнул головой, а потом чуть заметно дернул краем губы, причем так, чтобы увидела только княгиня… и все поняла. А потому мягко улыбнулась и произнесла:

– Владимир Ильич, вы же видите – изнемогают. Может быть, утолите их любопытство? Я, признаться, тоже не против вас послушать. Для меня это новая грань вашего таланта. Неожиданная грань.

– Я не против угодить, но… – чуть помявшись, произнес Ульянов. – Дело в том, что для меня игра на фортепьяно – слишком интимная вещь. Не люблю публики. Да и репертуар весьма неожиданный.

– Мы будем предельно щепетильны, – кивнула она.

– Да! Да! Просим! – тут же загалдели представители золотой молодежи местного разлива, предвкушая эпичный повод для веселья.

Княгиня же, чуть потупившись, обвела их взглядом и задала Владимиру немой вопрос. Дескать, какого рожна? Вы же играть не умеете.

Вместо ответа Ульянов подмигнул ей и направился к фортепьяно, занимая нагретый стул.

Все замерли в ожидании…

И тут нужно отметить, что в детстве, несмотря на сложности, Вова несколько лет отучился в музыкальной школе как раз в классе фортепьяно. В той, другой жизни, до вселения. А когда он вляпался в эту историю, то Лева Вайнштейн, словно старая еврейская мама, стал давить на Владимира, чуть ли не заставляя заниматься танцами, музыкой и прочей шелухой. Правда, на площадке XXI века, что позволяло держать это в тайне от аборигенов, окружающих его в XIX веке. То есть «давить на клавиши» умел.

Владимир сел и замер на несколько секунд.

– С чего бы начать? Хм… – для затравки произнес он и с ходу начал наигрывать довольно популярную в Северной Америке тех лет композицию «О, Сюзанна». Само собой, неизвестную в светском обществе Европы. И да, конечно же, в бодром таком салунном стиле, а-ля Дикий Запад. И вышло у него довольно атмосферно. Не хватало только веселой драки ковбоев и вульгарно одетых девушек.

Все притихли буквально с первых же нажатых клавиш, так он НЕ ДОЛЖЕН был уметь играть. Владимиром интересовались практически все. Как-никак новый игрок. Темная лошадка.

А он, завершив первую композицию, хмыкнул и перешел к довольно популярной в начале XX веке Twelfth Street Rag, впервые прозвучавшей в 1914 году. Ну и так далее. Минут тридцать он давал сольный концерт, перебирая различные бодренькие композиции первой половины XX века. А вокруг – гробовая тишина и вытянутые, слегка ошалевшие лица. Разве что княгиня, прислонившись к колонне, с какой-то загадочной улыбкой слушала музыку, не думая ни о чем. Ее все устраивало. Темная лошадка опять удивила Санкт-Петербург. Теперь уж точно никто в его официальную биографию верить не станет. Вспоминался их небольшой разговор, заигравший совсем другими красками. Да и вообще…

– Ну и напоследок… – произнес Владимир и постарался выжать из себя исполнение темы Пиратов Карибского моря для фортепьяно. То есть лучшее из того, что он к этому времени смог на хорошем уровне освоить и чисто сыграть.

Дабы избавиться от совсем неуместных вопросов, Ульянов, завершив свою последнюю композицию, постарался как можно скорее откланяться. Причем по возможности тихо. Ну, насколько получилось. Дескать, интимная вещь, перенервничал. Нужен отдых. И так далее.

Зинаида не вышла его провожать. Это даже как-то кольнуло. Вроде бы мелочь, а неприятно…

Он остановился у кареты на несколько мгновений и обернулся, глянув на окна второго этажа. Так и есть, чуть удалившись от стекла и приоткрыв штору, стояла она. Местная красавица.

«Красавица и чудовище», – мысленно усмехнулся Ульянов, внешне же сдержал учтивое выражение лица и поклонился ей.

Штора спешно опустилась.

А капитан 2-го ранга залез в карету и направился к себе. Первый его выход в свет подошел к концу и закончился скандалом. Впрочем, так и было задумано.

10 ноября 1891 года. Российская Империя. Санкт-Петербург

Выдержав небольшую паузу в неделю с гаком после посещения Юсуповых, Владимир направился в гости к Константину Павловичу Пилкину, вице-адмиралу и председателю Морского технического комитета.

Старый, опытный зубр, на счету которого имелось немало серьезных дел, в том числе фактическое создание минных сил Российской Империи. Именно он фактически дал путевку в жизнь знаменитому адмиралу Макарову. Да и производство торпед или самоходных мин, как их тогда называли, тоже организовал именно он. Так что Ульянов рассчитывал на понимание. Хотя бы в какой-то степени.

Однако ждал его довольно холодный прием.

– У вас ко мне дело? – хмурясь, поинтересовался вице-адмирал.

– Так точно, Константин Павлович.

– И заместители не смогли вам помочь?

– Никак нет. Дело в том, что я хотел бы перейти служить под вашу руку.

– У меня свободных мест нет, – еще больше нахмурился Пилкин.

– Константин Павлович, меня мало интересует денежное содержание. Если оно будет – хорошо, если нет – да и бог с ним. Как и перспективы карьерного роста.

– Оно и видно… – буркнул вице-адмирал, кивнув на погоны.

– То чистая случайность. Уверен, что окажись вы на моем месте, то поступили бы так же.

– Тогда я вас не понимаю, – пожал он плечами. – Посидите дома. Подождите. Год-два – и вас устроят на какой-нибудь корабль. Тем более, насколько я слышал, у вас есть и другие дела. Печатные машинки, арифмометры, шариковые ручки и механические карандаши – это очень полезные вещи. Займитесь ими.

– Константин Павлович, давайте начистоту?

– Ну что же? Если вам так угодно.

– Мой слишком быстрый карьерный рост поставил крест на моей дальнейшей службе в Российском Императорском флоте. Даже несмотря на то, что награждали меня вроде как за дело, это все выглядело очень неправильно в глазах куда более опытных и заслуженных офицеров. По большому счету за Японию мне не нужно было давать капитана 2-го ранга. Ведь одно дело – из револьвера стрелять, а другое – кораблем командовать. Но начальство рассудило иначе.