Долгий, крепкий сон - Эйлет Уолдман

— Что бы вы хотели приобрести? — спросила она.

— Что-нибудь чистое.

Она отвела меня в туалет, где я раздела ребенка и вымыла его в раковине. Я смотрела на останки некогда самого любимого детского комбинезона, который приобрел теперь неприятный желтый оттенок, и размышляла, не выкинуть ли его. Так и не заставив себя расстаться с ним, я запихала комбинезон в пакет из-под гигиенических салфеток и спрятала на дне сумки с подгузниками.

Продавщица уже ждала нас с Исааком у кассы с миниатюрными джинсами, футболкой и носками в тон. Я одела ребенка, поотрывав этикетки зубами, и протянула мокрые бумажки ошеломленной продавщице, которая с опаской пропустила их через сканер. Весь этот процесс занял у нас меньше пяти минут, и мы потратили меньше семидесяти долларов. Невероятно.

Дом, в котором, как я надеялась, могла скрываться Фрэйдл, не поддавался никакому описанию. Здание было построено в испанском стиле, как и большинство зданий Лос-Анджелеса 30-х годов, и украшено лепниной и чугунной оградой. С фасада все стены густо увивал плющ, грубо обрезанный вокруг окон. К дому вела каменная арка, расписанная изнутри яркими граффити на английском и даже на иврите.

Мы с Исааком миновали арку и вышли во внутренний двор. Когда-то здесь, наверное, было очень красиво. Посередине двора возвышался каменный фонтан. В центре овального бассейна на хвосте стояла русалка, запрокинув голову к небу. Нос у нее откололся, а из головы торчала ржавая труба. Наверное, раньше из нее била вода, падая вниз причудливыми брызгами. Но теперь в высохшем бассейне валялись только окурки и несколько пивных бутылок.

Квартиры первого этажа выходили во двор, по две с каждой стороны. Судя по всему, жильцы каждой из восьми квартир следили за участком перед своей дверью. У одних разбит аккуратный газон с пестрыми цветами в больших вазах и адирондакскими креслами. У большинства других стоят шезлонги. И только один или два газона у крыльца остались без украшений.

В дальнем углу двора я заметила лестницу наверх, к квартирам второго этажа. От одной двери к другой вела длинная внешняя галерея, опоясывающая второй этаж, словно открытая кольцевая веранда.

Перед квартирой номер четыре стояли два старых шезлонга. Судя по всему, когда-то они были красного цвета, но обивка давно выцвела и стала грязно-розовой. Возле дверей торчал зеленый ящик для цветов, из которого по стене рос помидор. Я посмотрела на Исаака. Он уже выплюнул мой палец и сейчас увлеченно сосал лямку рюкзачка. Я чмокнула его в макушку и постучала в дверь Йоси.

Через пару минут дверь открылась. На пороге стоял Йося, в одних джинсах, висевших где-то на бедрах. Его голая грудь заросла густыми черными волосами, которые сходились книзу в прямую линию, сбегавшую по плоскому животу в штаны. Пуговица на джинсах была расстегнута. Я старалась изо всех сил на него не пялиться. Как давно я вживую не видела обнаженный торс молодого двадцатилетнего мужчины! Я заглянула в его голубые глаза. Непохоже, чтобы он особо жаждал меня видеть.

— Привет, — поздоровалась я.

— Ее здесь нет.

— Но она здесь была.

Около минуты он пристально разглядывал меня. Я не удосужилась переодеться после йоги, так что на мне красовались все те же леггинсы и футболка.

— Вы из друзей родителей Фрэйдл? — с сомнением спросил он.

— Она работала у меня. Я уже вам говорила, там, «У Номи», помните?

— Вы не хасидка?

Я рассмеялась.

— Я похожа на хасидку?

Он еще раз оглядел меня с ног до головы и внимательно прочитал надпись на футболке, как будто решая, не может ли Звездная Академия быть эмблемой новой сети иешив.

— Сегодня не очень. Но «У Номи» были похожи.

— О чем это вы? — Я попыталась вспомнить, в чем ходила в израильский ресторан. И тут до меня дошло. Длинная черная юбка, белая рубашка с длинными рукавами, и самое компрометирующее — прикрывавший волосы берет. Конечно, он подумал, что я хасидка. Увидев меня тогда, Йося наверняка решил, что я друг родителей Фрэйдл или, по крайней мере, член ее общины. Неудивительно, что он не стал со мной разговаривать.

— Йося. Нам нужно поговорить. Я не друг родителей Фрэйдл. И я не хасидка. Я просто женщина, у которой Фрэйдл работала, и я о ней беспокоюсь. Видимо, так же, как и вы. Она пропала, и если вы знаете что-то, что могло бы помочь ее найти, вы должны это рассказать. Ее родители и тетя места себе не находят.

На секунду он прислонился к входной двери, затем, аккуратно закрыв ее за собой, опустился на один из шезлонгов. Жестом руки предложил мне сесть на другой. Я, нежно баюкая Исаака, тихо присела на самый край. Я боялась, что малыш почувствует, что я уже не на ногах, и начнет хныкать. Но каким-то чудом он этого не заметил.

— Йося, Фрэйдл здесь?

Он со вздохом откинулся на спинку стула и сказал:

— Нет. Ее здесь нет. Она не со мной. Я бы хотел, чтобы мы были вместе. Я столько раз предлагал ей уехать со мной. Но она всегда говорила «нет». В глубине души Фрэйдл хорошая девушка. Она всегда слушается своего отца, — с горечью сказал он.

— Йося, Фрэйдл ваша девушка?

Он нахмурился.

— Как она может быть моей девушкой, если ей не разрешают со мной встречаться? Как она может быть моей девушкой, если мы ни разу не были вместе больше часа?

— Не знаю. Может, и может. Послушайте, Йося. Я знаю, что недавно она ушла отсюда очень расстроенная. Что случилось?

Он не ответил.

— Так все-таки, какие отношения у вас с Фрэйдл?

Он молчал.

— Я понимаю, вы считаете, это не мое дело, но вместе мы могли бы попробовать выяснить, куда она пропала.

Ни слова.

— Вы боитесь, что я расскажу о вас ее родителям? Верно?

Тишина.

Наконец Йося вздохнул и тихо произнес:

— Теперь это уже неважно. — Он набрал в легкие воздуха, словно собираясь с силами. Затем начал рассказ. — Мы с Фрэйдл познакомились девять или десять месяцев назад. Я зашел в магазин ее тетушки на третий день после приезда в Лос-Анджелес. Я остановился у одной хорошей подруги моей матери. Эта женщина попросила меня сходить в кошерный магазин. Я пришел туда с длинным списком продуктов, а Фрэйдл там работала. Она отыскала мне все, что нужно, и даже помогла донести сумки и коробки до автобусной остановки. Мы с ней поговорили. Минуту, не больше. Она такая красивая. И эти глаза… Вы видели, какая она красавица?

— Да, глаза у нее и впрямь потрясающие, — согласилась я. — Фиалковые, как у Элизабет Тейлор.

— Как у кого?

— У Элизабет Тейлор. Такая актриса.

Он отрицательно покачал головой.

— Ладно, неважно. Значит, вы встретились, поговорили. А потом?

— А потом долгое время ничего не происходило. Я приходил в магазин каждые день-два. Иногда меня обслуживала она. Иногда она стояла за прилавком, а мне помогала ее тетушка. А потом я как-то зашел в магазин, а ее там не оказалось. Я заглянул туда, только чтобы увидеть ее, мне ничего не было нужно. Я купил плитку шоколада — просто, чтобы хоть что-то купить — и пошел к автобусной остановке. Там на скамейке сидела Фрэйдл и тоже ждала автобуса. Тогда я подумал, что это простое совпадение, но потом она рассказала, что ждала меня. Я сел рядом, и мы заговорили. Она все время оглядывалась по сторонам, опасаясь, что кто-нибудь может увидеть нас вместе. Подошел автобус, и мы зашли в него. Она села на сиденье передо мной, но не рядом, чтобы никто не подумал, что мы вместе. Мы поехали через весь город. Два часа катались на автобусе, и все говорили, говорили. Она рассказывала о своей семье, о книгах, которые читает. Я — о своей семье, о службе в армии и об Израиле. Мы просто говорили. Наконец автобус сделал полный круг, и мы вернулись на угол Мелроуз и Ла-Бри. Договорились встретиться снова в автобусе. Так прошло два месяца. Мы встречались три, иногда четыре раза в неделю. Я садился в автобус возле дома, в котором жил, а она — у себя на углу. Мы проезжали один круг. Иногда она брала с собой кого-нибудь из младших братишек или сестренок. Она держала ребенка на руках, мы катались на автобусе и разговаривали. Пару раз к ней подходили какие-то люди из ее синагоги или соседские хасиды. Но мы сидели в разных рядах, так что если такое и случалось, мы просто делали вид, что не знакомы. Через некоторое время мы стали выходить из автобуса в разных частях города. Ходили на Смоляные ямы Ла-Бри, в Музей искусства графства Лос-Анджелес, в кафе.