Назад в СССР: 1984 - Максим Гаусс

— Ну что, нашел что-нибудь для своей газеты? — поинтересовалась она.

— Да нет ничего здесь, — расстроенно произнес я, намеренно сделав грустное лицо. — Даже не знаю, как теперь эту газету делать.

Женщина задумалась.

— Знаешь, я, может быть, смогу тебе помочь. У меня сосед есть, Иван Кузьмич… Спился уже почти, окаянный… Сам-то человек неплохой, только пьет очень много. Живет сам по себе, никто его из детей не посещает… Дети купили ему небольшой домик на окраине города и все. Но я точно знаю, что до пенсии он работал на каком-то военном объекте, возле города Чернобыля. А это совсем недалеко. Чем он там занимался, не знаю, но много раз видела его в военной форме. И даже на машине военной к нему приезжали… Может, он тебе что-нибудь расскажет?

— О! А вот это уже интересно, — оживился я, услышав про Чернобыль. — А где его найти?

— Ну, это тебе за город нужно. По Заводской улице езжай на автобусе до поселка молодых комсомольцев. Можно и пешком, но так долго. Хотя, ты молодой, дойдешь минут за сорок. Пройдешь поселок к северу, а на его окраине найдешь дом семьдесят два. Только ты к старику подход найди, Кузьмич человек хоть и хороший, но сложный.

— Ага, спасибо за помощь, — ответил я, записав адрес в блокноте. Возможно, ценный контакт. В любом случае, даже разговор с бывшим военным, куда более полезное действие, чем рыться в библиотеке.

— Да было бы за что. Смотри, чтоб газета самая лучшая была!

— Это обязательно!

Уже на выходе я столкнулся с человеком, которого вообще не ожидал здесь увидеть. Себя самого в возрасте одиннадцати лет. Увидел и остолбенел, глядя на совершенно обычного мальчика, державшего в руках несколько потертых журналов. Один из них упал на пол… Другой я посмотрел на меня с некоторым удивлением, извинился и подобрав журнал, прошествовал мимо. Я хотел было окликнуть его, но передумал. Что я ему сейчас скажу? Не готов я пока к разговору с самим собой… А то еще ненароком вызову какой-нибудь дисбаланс вселенной или сбой пространственно-временного континуума…

Полный сомнений, я покинул библиотеку, неторопливо отправился в сторону улицы Леси Украинки. Мне предстояло пройти довольно много — до самой окраины города, почти к пересечению с Заводской улицей.

Двигаясь вдоль улицы на северо-запад, я с интересом обращал внимание на прохожих. Как они были одеты, во что обуты и какие сумки несли в руках. Я настолько увлекся этим процессом, что едва не столкнулся с милицейским патрулем, который шел мне навстречу.

Посоветовали смотреть под ноги и быть внимательнее, но к счастью, этим все и ограничилось. По пути, в одной из пятиэтажек увидел продуктовый магазин, с характерной вывеской «Гастроном № 7».

Остановился.

В голову тут же пришла дельная мысль. Чтобы разговор с бывшим военным удался, нужен грамотный подход. В общем-то, подсказку мне уже дали. Поскольку Иван Кузьмич любил выпить, то и идти к нему нужно было с соответствующим подарком.

Только вот в Гастрономе водку мне не продадут. Восемнадцати-то еще нет, а в Советском Союзе с этим было строго. Конечно, очередное ужесточение «сухого закона» Горбачевым произойдет только через год, но и без этого шла борьба с пьянством. К тому же, денег на «Столичную» у меня с собой все равно не было.

Постоял я у магазина, подумал. Тщательно осмотрелся по сторонам. Заметил на другой стороне улицы пункт приема стеклотары — таких в СССР было полно, чуть ли не на каждой улице.

У входа стояли два «пятьдесят третьих» «ГАЗа» с темно-зелеными кабинами и радиаторными решетками. Кузова у обоих грузовиков были открыты. Туда рабочие, не так давно отошедшие от похмелья, неторопливо грузили ящики с пустыми бутылками.

Прикинув в голове, я тут же рванул туда. Перешел улицу, подошел ближе и поискал глазами начальника — такого не нашлось, поэтому разумно было обратиться к старшему по возрасту. Рабочие, в количестве четырех штук, как раз остановились на перекур, поэтому лучшего момента для разговора подобрать было сложно.

— Парень тебе чего? — окликнул меня бородатый мужик, с явными признаками похмелья на поросшим щетиной лице.

— Да вот, работу ищу, — замялся я, поглядывая на гору сложенных ящиков в метре от меня. — У вас не найдется? Может, помощники нужны?

— Работу? — грузчики переглянулись между собой, затем расхохотались. — Так ты же в гипсе! Какой из тебя сейчас помощник?

— Так я же не сейчас, я с перспективой на будущее. А гипс мне послезавтра уже снимут.

— Вот как снимут, так и приходи. Но смотри, работа тяжелая, платят мало. А у тебя с физическими способностями что-то не очень. Вон, какой худой — кожа да кости. Тебя мамка дома не кормит, что ли?

Снова расхохотались.

А я поулыбался для вида, покивал. Затем медленно отошел.

Естественно грузчиком я работать не собирался — оно мне надо? Я пришел к пункту приема стеклотары совсем за другим. Пока они ржали, я незаметно утащил из стоящего на земле ящика пустую бутылку с традиционной красно-белой наклейкой. Эту бутылку узнает каждый, кто баловался водкой.

Немного прогулявшись по району, я отыскал в одном из дворов новенькую водоразборную колонку. Бегающие вокруг нее дети брызгались, пищали, гонялись друг за другом. Быстро наполнив добытую тару водой, я придавил сверху пробкой-резинкой, а затем нацепил жестяную крышку. Целую найти было крайне проблематично, но на одной из остановок, рядом с мусорным баком заметил несколько брошенных мимо крышек. Стараясь не привлекать внимания, я немного побродил рядом и подобрав несколько штук, выбрал самую невредимую.

По итогу, после всех этих манипуляций, у меня в руках была закупоренная пол литровая бутылка «Столичной». В целом, получилось очень неплохо, визуально и не определишь, что она вскрытая, а внутри обычная вода. Естественно, отдавать ее сразу я не торопился — так разговора точно не получится. А если еще и обман вскроется — то пиши, пропало. Человек обидится, еще замкнется в себе и говорить не захочет.

Итак, повод для разговора у меня имелся, аргумент тоже. Оставалось только отыскать этого Ивана Кузьмича, который любит выпить.

Его дом я отыскал не сразу. Пришлось побродить, но, в конце концов, на самой окраине поселка комсомольцев я его нашел.

Судя по всему, до Припяти, здесь было что-то вроде поселения, так как дом военного выглядел совсем убого. Внешний вид у жилища был уставший — старая серая крыша прохудилась, даже слегка покосилась. Она не разваливалась только потому, что ее сверху птицы засрали. Окна давно не мытые, в густой паутине. Весь двор зарос травой и даже побегами деревьев. К дому