Последний из бессмертных - Андрей Ливадный

– Ты из другого мира? – искренне удивилась Флора. – Тогда где твой космический корабль?

– Разбился при посадке. Место крушения – километрах в трехстах отсюда.

В ее взгляде не промелькнуло недоверие или непонимание. О космосе она имела вполне ясное представление, как и о метрической системе измерения расстояний.

– Хорошо, что мы понимаем друг друга. – Иван не кривил душой, не противоречил собственным мыслям, он хотел поддержать разговор, не дать ему угаснуть. – Многие потерянные цивилизации забывают о том, что их предки пришли из космоса.

Флора не сразу ответила на его слова. Для нее сейчас намного более важным казалось другое – она пыталась прочесть, истолковать его жизненную ауру, с непонятным чувством признавшись самой себе, что никогда в жизни ей не приходилось встречать человека, от которого исходила бы столь мощная, ясная, положительно окрашенная энергия.

Конечно, это вовсе не означало, что сидящий у костра человек идеален, лишен слабостей или пороков. Нет, люди не бывают «хорошими» или «плохими» – с подобным заблуждением Флора рассталась давно, ее удивило и даже немного напугало то ощущение целостности, отсутствие вуалей, что демонстрировал поток исходящей от ее спасителя энергии.

Шодан привыкла к иным проявлениям жизненной силы. Общество, в котором она родилась и выросла, давно утратило интерес к чему-либо, застыло, довольное существующим положением вещей, и в подавляющем большинстве случаев Флора при общении ощущала холод равнодушия, усталости от жизни или хуже того – раздраженной подозрительности.

Он же был открыт, спокоен. Хотя… нет, скорее его спокойствие – это следствие самоконтроля. Она анализировала свои ощущения по укоренившейся привычке оценивать людей не по словам, а по эманациям их жизненной силы, ну и конечно – по совершаемым поступкам.

– Пока что мы понимаем только слова… – тихо произнесла Флора, чувствуя, что невольно тянется к нему, ей хотелось еще и еще раз прикасаться к источнику неповторимого человеческого тепла, такого удивительного, такого редкого в ее мире.

– Поверь, слова уже многое. – Он внимательно посмотрел на Флору. – Как твои раны? Я не решился их обрабатывать.

– Почему?

– Ты… не такая, как обычные люди.

Она поняла, о чем говорит Иван. Неужели он не чувствует, что с ним также произошло изменение? Наверное, чувствует, но не понимает случившегося.

Сложная ситуация. Теперь и Флора ощутила, что многое одновременно разделяет и объединяет их.

– У тебя есть вода?

– Конечно. – Он достал флягу и протянул ей. – Твои раны затянулись на удивление быстро.

Флора сделала несколько глотков, узнавая воду на вкус.

– Ты был у источников жизни? – удивленно спросила она.

– Извини, не понимаю, – ответил Иван. – Я набирал воду из подземных ключей, что питают небольшое лесное озеро.

– Там были водопады?

– Да.

– Это и есть источники жизни.

– А почему их так называют? У воды какие-то особые свойства?

– Не знаю. Об этом лучше спросить у старожилов. Только они помнят, почему то или иное место получило определенное название. Я однажды интересовалась, но мне ничего не ответили. Наверное, это одна из тайн сатта избранных.

Иван внимательно слушал, запоминая незнакомые слова.

Сатт… Вероятно, некое деление общества на классы?

– Скажи… почему ты бросился спасать меня? – Вопрос Флоры прозвучал для Таманцева неожиданно.

Он, выигрывая несколько секунд на размышление, машинально переспросил:

– Я совершил нечто необычное?

Теперь уже Флора задумалась, зябко кутаясь в куртку, которой Иван укрыл ее.

– Да, наверное, ты прав… – ответила она. – У нас не принято вмешиваться и рисковать собственной жизнью, когда кто-то подвергается опасности. Исключение составляют только люди из сатта воинов.

– А почему так?

– Жизнь – наивысшая ценность, – пояснила Флора. – Каждый распоряжается ею по-своему. Откуда тебе было знать, что я не решила свести счеты с вечностью?

Иван пожал плечами. В словах Флоры прозвучало много непонятного, но для него местные обычаи не играли роли. Это теперь он должен стараться постичь их и придерживаться здешних правил, хотя бы тех, которые не противоречат его убеждениям, а накануне он был совершенно свободен в выборе.

– В своем мире я был воином, – ответил Таманцев, стараясь использовать простые слова и формулировки. – И сейчас остаюсь самим собой. Нет чести прятаться, когда рядом погибает человек.

Флора потупилась, опустила взгляд, чтобы не выдать охватившее ее волнение.

Ее душа была в полном смятении.

– У вас, воинов, все всегда просто… – произнесла она, чтобы не молчать. – Есть друг, есть враг, остальное не так уж важно?

Иван не удивился такой трактовке его слов. Он часто слышал нечто подобное от людей, ни разу не бравших в руки оружие. Но она не похожа на простого обывателя. Странно, что их разговор внезапно свернул в русло зыбких понятий. Ведь у каждого своя правда, свой взгляд на мир, а психология и статистика отражают лишь общие закономерности, не затрагивая индивидуальных качеств отдельно взятого человека.

Но если вопрос задан, значит, ответ на него крайне важен, учитывая, что в данный момент происходит первый контакт между представительницей потерянной в эпоху Великого Исхода цивилизации и ним, отвечающим ни много ни мало за объединенную часть человечества.

Конечно, Иван не понимал многого. Исключительно важными для него казались иные вопросы, а состоявшаяся накануне схватка, оказавшая глобальное воздействие на его рассудок, требовала иной оценки.

– Ты все упрощаешь. Душа воина так же сложна, как и у других людей. Понятия «друг» и «враг» часто становятся размытыми. Бывает так, что среди друзей оказываются предатели, а среди врагов – негаданные союзники. Мир не делится на черное и белое, он соткан из полутонов. Может быть, я невольно нарушил правила твоего народа, но мне они неизвестны, а отсидеться в кустах было бы противно моей натуре.

Флора смотрела в укрощенный огонь, и язычки пламени отражались в ее зрачках.

Она чувствовала, что встретила человека, который своим поведением никак не вписывается в ее жизненный опыт.

Шодан не привыкла доверять людям. Простые отношения казались обманом, но что делать с ощущением уверенного тепла, исходящим от ее спасителя?

Он говорит то, что думает, ни больше и ни меньше. А я… Я боюсь поверить, что такое возможно…

Ее мир был другим. Он состоял из скуки затянувшегося сверх меры существования горстки людей, которые отчаянно страшатся одного – физической смерти. Никто из тех, кого Шодан могла бы назвать друзьями, не стал бы рисковать собственной жизнью из-за нее.