Целитель - Антти Туомайнен

Эллина села на диван, подложив под себя ногу, ее нерасчесанные длинные волосы копной падали ей на левое плечо. И снова мягкий свет комнаты создавал впечатление, что время здесь замерло на месте, вызывая ложное чувство домашнего уюта. Это раздражало меня, как будто это была фантастическая попытка вернуться в прошлое.

Я уселся во внушительное кресло, покрытое грубой черной тканью. Мгновенно согрелся, и мое утомленное тело сразу же расслабилось. Я понял, как устал, и проголодался, и как мало думал о том, чтобы поесть или отдохнуть.

— К счастью, он снова спит, — сказала Эллина, — потому что, когда он просыпается, это нельзя назвать настоящим бодрствованием. Он путается, даже когда говорит о вещах, случившихся совсем недавно. И это пугает меня.

— Прости. Ахти болен. Жаль, что ваша поездка откладывается.

Эллина издала лающий смешок, но в нем не было радости. Она вздохнула, быстро выдохнула и поднесла левую руку ко лбу, будто вспоминая о чем-то.

— Извини. Я немного устала, — пояснила она, — устала от всего.

— Ничего, — ответил я. — Это только временная слабость. Мы что-нибудь придумаем.

Эллина ничего не ответила и посмотрела в сторону спальни. На минуту показалось, что она внимательно к чему-то прислушивается, но не может услышать.

— Эллина, нам нужно поговорить, — начал я.

Она снова посмотрела на меня, на этот раз более холодно.

— О Паси Таркиайнене?

Я кивнул. Да, именно о Паси Таркиайнене.

— Какое он имеет отношение ко всему этому? — спросила Эллина. — Как это поможет найти Йоханну? Это было так давно, примерно пятнадцать лет назад. Какое теперь это имеет значение?

— Я думаю, что Паси Таркиайнен имеет какое-то отношение к тому, что случилось.

Одной рукой она пригладила волосы, а другой потянула себя за полу свитера, будто пытаясь растянуть его.

— Йоханна с Паси жили в Кивинокке, не так ли?

Эллина кивнула, пусть и не сразу.

— Вряд ли, копаясь в прошлом, ты облегчишь поиски Йоханны, — предположила Эллина. — Впрочем, как хочешь. Делай как знаешь.

Она вздохнула и поглубже задвинула под себя ногу.

— Тогда мы жили другой жизнью, — пояснила она. — Мы были молодыми и наивными. Студентками. Мы все делали вместе. Даже некоторые вещи, которых делать не следовало.

— Например?

— Например, те вещи, которые придумывал Паси. — Эллина быстро взглянула на меня, увидела выражение моего лица и снова рассмеялась. В отличие от прежней попытки этот смех выглядел куда более естественным. — Это не то, о чем ты подумал. Паси был ярым сторонником теории возврата к природе. Я имела в виду это.

— Я понял, — произнес я, почувствовав, что краснею.

— А ты ревнивец, — заметила Эллина.

Я неохотно кивнул, все еще чувствуя жар на щеках.

— Все это было очень давно. Я уверена, что и у тебя есть прошлое.

— Конечно есть, — согласился я, чувствуя, как жар с лица опускается к шее, и мечтая, чтобы он поскорее пропал. — А какими были эти идеи Паси?

— Он был упертым консерватором. У него были контакты во всех этих группах, что начинали отстреливать владельцев компаний и политиков — любого, кто был виновен в разрушении окружающей среды или не предпринял достаточных шагов, чтобы замедлить этот процесс. Это было типично черно-белое мышление молодежи: если вы не с нами, то, значит, вы против нас и не заслуживаете того, чтобы жить. Мы с Йоханной тогда тоже были под теми знаменами. Конечно, мы держали это в секрете. Но мы верили в это.

— Я и не знал, что вы такие радикалки, — промолвил я. — То есть я, конечно, знал, что Йоханна была активисткой, но не представлял, что ей пришлось жить с террористом.

Какое-то время Эллина выглядела так, будто пыталась вспомнить, как все обстояло на самом деле. Ее лицо постепенно стало утрачивать свою холодность.

— Паси не был террористом. Яркой, необузданной личностью, даже одержимым — это да, но он не был плохим человеком. Он ведь не сделал ничего дурного, правда?

Я вспомнил о вырезанных семьях и о том, что Таркиайнен присутствовал на месте преступления. Я пожал плечами и не стал отвечать на этот вопрос.

— Почему тебе так трудно об этом говорить? — поинтересовался я.

Эллина кивком указала в сторону спальни.

— Ахти не понимает этого, — сказала она и добавила слабым голосом, почти вымученно: — По многим причинам.

Я посмотрел на нее.

— Вы двое когда-либо говорили об этом? — спросил я.

Она выглядела очень удивленной и одновременно задетой этим вопросом, потом осталось только удивление.

— А зачем нам это было нужно? Ведь вы с Йоханной тоже не обсуждали это.

Такая правда почему-то причинила мне острую боль.

— Да, не говорили. Наверное, для этого просто не нашлось повода.

— Вы были счастливы и думали, что знаете друг о друге все, — проговорила Эллина. — А теперь, когда тебе стало известно, что были вещи, о которых ты не знал, тебе от этого стало плохо. Тебе нужно определить, сколько же ты на самом деле хочешь знать. Даже если речь идет о твоей жене.

В Эллине появилось что-то такое, чего я никогда не замечал прежде. Холодность вернулась, а вместе с ней появилась какая-то жесткость или даже что-то еще более неприятное.

— Расскажи мне подробнее о Паси Таркиайнене, — попросил я.

— Зачем?

Я заглянул в ее лицо.

— Ты сказала мне не все.

Она громко вздохнула и закатила глаза. Но Эллина была плохой актрисой. Она и сама это понимала.

— То, что ты собираешься копаться в событиях столетней давности, не поможет тебе отыскать Йоханну.

— Ты не все мне рассказала, — повторил я. — Ахти спит. Можешь говорить.

Она бросила быстрый взгляд в сторону спальни. Какое-то время мы оба прислушивались к тишине. Можно было разобрать, как храпел Ахти.

— Это важно, Эллина, — настаивал я. — Йоханна отсутствует вот уже полтора дня. Я уже не думаю ни о чем другом, кроме как найти ее живой и невредимой. Мне нужна любая помощь. Мне нелегко просить тебя об этом, но я вынужден. Я должен найти Йоханну.

Эллина подтянула под себя ногу еще глубже, несколькими быстрыми движениями убрала волосы с лица, на минуту посмотрела прямо перед собой и, казалось, приняла решение. Потом она снова посмотрела на меня, слегка наклонив голову, и сказала, сдаваясь:

— Я обожала Паси Таркиайнена.

Она все еще смотрела в мою сторону, очевидно ожидая моей реакции. Потом продолжила:

— Я не знаю, как это объяснить теперь, но я действительно обожала его. И, разумеется, мне хотелось, чтобы и он тоже обожал меня. Но он думал только о Йоханне. Теперь, когда прошло столько лет, я могу это признать. Я была влюблена в Паси и умирала от ревности, когда видела, как они были счастливы вместе.