Труп в пруду - Роберт Казанский

загоняла. Бобр ведь женился на бабе, которая старше его на целых двадцать лет, ну, детей, само собой, у них нет. Я, на самом-то деле, постоянно думаю обо всем этом. По сути, Инессе ничего не мешало убить Бобра. Сам посуди, Яшка, вспылила баба, тем более училка, не выдержала и грохнула его. Вполне себе версия.

– А у Боброва кто-то из родственников есть?

– Жена только осталась, тоже такая же одиночка-брошенка, не протянет долго. Детей нет. Братьев и сестер ни у кого из них нет, тетка Боброва родная и та померла лет шесть назад. У Бобра, точно знаю, брат двоюродный есть какой-то, – на лице Тряпко появилась ехидная ухмылка.

– Интересный ты, Тряпко! – я попытался вернуться к пропущенной теме. – Как же баба может разделать мужика? Причем топором, а не пилой или ножовкой.

– Во-первых, почему бы и нет. Сил там не вагон нужен, достаточно просто хорошенько замахнуться топором. Во-вторых, если ты и думаешь, что она очень хрупкая, то ей кто-то мог помочь. Тот же Ямпольский…

– Интересно. Никогда не думал в ментовку пойти работать?

– Боже упаси, на этих волков работать. У нас полдеревни отсидело, а вторая половина ждала их с отсидки.

– Слушай, а что насчет… Семь черви! А что козырь? Точно, буби! Что с Тихорецким? А-то я живу ведь у него, как-никак.

– Отличный дедочек, очень добрый. Он точно не трогал Боброва. Тихорецкий точно не виновен в его смерти. К тому же, с Тихим я играю в паре давным-давно, в его честности я уверен больше, чем в себе. Но я знаю точно, что этот поганый убийца – человечек из нашего клуба. Только картежник мог так все хитро закрутить. Ты только никому не говори, а то поползут тут, знаешь ли, всякие слухи, мол, Тряпичный опять тут слухи распустил.

– Неужели, Пиратов? – я понимал, что тихонечко выуживаю информацию из моего собутыльника по каждому подозреваемому, поочередно. Скорее всего, этот деревенщина считает меня тем еще наивным московским простачком.

– Пиратов вряд ли мог это сделать, хотя, конечно, отсидел. Но кто у нас не сидел? Солженицын сидел, Ленин сидел… Только наших сидней не ждало такое же светлое будущее. Наших мужиков ждало впереди только темное будущее, такого же цвета, как земля на колхозных полях. Всю жизнь отдали стране, которой уже нет… – мой собутыльник замолчал на несколько секунд. – Ну, нахрен! Давай выпьем!

Мы выпили по рюмочке. Вернее, он выпил, а я удачно вылил себе за плечо всю стопочку. Теперь я хотел как-нибудь аккуратненько спросить у него насчет него самого.

– Тряпичный! – обратился я к своему собеседнику, не боясь называть его так, потому что по-другому этого человека называли редко. – А что насчет тебя? К тебе ведь тоже рано или поздно придет этот вездесущий следователь.

– Знаю. Я уже разговаривал со следаком. Я сам пошел к нему, рассказать все, что знаю. Я же ушел из карточного клуба самым первым, ну, разумеется, после того, как ушел мой напарник, Тихорецкий. К тому же, черный мусорный мешок был уже заранее приготовлен в клубе. Я его заметил самым первым, ведь у меня нога болит так сильно, хромаю уже который день, без клюки вообще ходить не могу! – Тряпко показал на свою потрепанную массивную клюку. – Короче говоря, я зашел в клуб самым последним, а так как быстро ходить я не могу, то задержался взглядом на окне. Там и лежал этот черный мешок. Мною, как говорится, был поднят вопрос – типа, откуда это добро. Все выбежали на улицу, посмотрели и каждый начал эту песню, мол, откуда я знаю и все такое прочее. Но один из нас все-таки мало того, что знал, так еще и положил этот мешок туда заблаговременно. Видимо, убийца надеялся на то, что никто этого не заметит, но я нарушил его планы! – довольная ухмылка вновь пробежала по лицу моего собеседника. – Так вот, значит, кто-то тамошний, ну из нашего клуба картежников, убил Бобра. Я, конечно, для следака тоже не являюсь стопроцентно невиновным, потому что тоже мог расчленить мужика несчастного. Но мне в этом нет никакой выгоды. Я этого не делал. К тому же, до трех ночи или половины четвертого, а может и дольше, у меня в доме были газовики.

– Газовики?

– Да, газовики. Аварийная газовая служба. У меня, короче, газ убежал и фьють-фьють, думал уже, усну и не проснусь. Я срочно вызвал газовую службу, приехали они очень быстро и потом все подправили в моей старенькой котельной. Где-то в доме у меня даже протокол осмотра валяется с указанием времени проведения работ. Вот таков расклад. Так что у меня ни резона, ни возможности.

– Если бы криминалисты знали точное время убийства, то тебя можно было бы вычеркнуть из списка подозреваемых.

– Кстати, криминалисты ведь провели исследование, или как оно у них там называется – причиной смерти стал удар тупым предметом по затылку. Шмякнули знатно. Следак сказал, что время смерти – около двух ночи.

– Значит, у тебя алиби!

– Тьфу, на тебя, Яшка! Сука ты какая! – лицо его резко переменилось и стало грустным. – Наоборот, мне это не нравится. Все фильмы про убийства, которые я смотрел, заканчивались тем, что убийцей был человек, имевший стопроцентное алиби. Давай выпьем!

– Н-да… Но у тебя же реальное алиби.

– Пфф, конечно, братан!

Хикматов закончил свой рассказ и уставился на меня.

– Что скажешь, Денис?

– Чего я могу сказать? – я посмотрел на рассказчика с некоторым недоумением.

– Ну, не знаю. Я уже второй день чувствую в тебе что-то непонятное, что-то новое, – он устремил на меня свой пытливый взгляд, его зеленые глаза стали неприлично большими и ясными. – Я подозреваю, в чем причина такой разительной перемены. Так вот, может, развеешь мои сомнения или, наоборот, убедишь меня в них?

– Яш, мне тяжело это говорить, но ты прав. Я не могу молчать, меня начинает мучить совесть.

– Слушаю, – лицо моего посетителя стало предельно сконцентрированным, его густые брови практически сомкнулись, а глаза слегка прищурились в ожидании интересующей его информации.

– Якуб, мой дорогой Якуб, скажи мне, пожалуйста, одну вещь. А не причастен ли ты сам к убийству Боброва? – у меня в этот момент, точно камень с души упал. Сейчас я все узнаю, все пойму. Хикматов не будет отпираться, а если и будет, то я это уловлю.

Я ожидал, что Хикматов рассмеется и начнет весело все отрицать. Но этого не произошло: морщины на лбу моего друга разгладились, губы вытянулись, а глаза широко и резко раскрылись. Сыщик-любитель прокашлялся.

– Вот оно в чем дело, –