Лучик надежды - Миранда Дикинсон

Я не мог ни о чем другом думать с той ночи. Если уж в родительском благословении мне отказано, я должен взять свою судьбу в свои руки. Я уеду. Другого выхода все равно нет. Это разбивает мне сердце, но у меня просто нет выбора.

Я собрал все необходимое и прихватил свои небольшие сбережения. Теперь я готов отправиться в путь. Если сегодня будет полная луна, я покину ферму навсегда.

9 февраля 1955 года

Мой план провалился.

Амос Миллер увидел, как я около полуночи бреду по его земле, и сказал, чтобы я возвращался домой. Он сказал, что мой отец заслужил куда большего, чем полуночный побег. Почему я избрал эту тропинку, срезал путь, если можно было идти прямиком по дороге, прячась от соседей за живой изгородью?

Я вернулся обратно в свою комнату. Выражения на лице матери, когда она узнала, что я собирался сделать, хватило, чтобы я решил остаться. Пока отец не заговорит со мной об этом, я буду чувствовать себя как в западне. Не знаю, когда он решит, что пришло время…

Мэтти все еще раздумывала над записями в дедушкином дневнике, когда днем везла Рэни в красивый городок Бевдли, раскинувшийся на берегу реки. Читать о планах дедушки и о его отчаянии, вызванном неудачей, было все равно что читать слова незнакомцев.

Я вот такой…

Что? Зачем в таком случае он заставил ее выбирать между собой и Ашером?

Отогнав прочь непрошеную мысль, Мэтти улыбнулась Рэни. Они нашли скамью у тропинки, тянувшейся по берегу реки Северн. Рэни молчала. Мэтти вспомнились приятные часы молчания, когда она и дедушка Джо жаркими летними днями сидели рядышком на Голдсфордском холме, возвышавшемся над деревней. Мэтти ощутила успокоение, словно дедушка был рядом. Именно эти воспоминания надо беречь и лелеять, а не то, чем все окончилось.

– Можно у вас кое-что спросить? – произнесла Мэтти, когда прошло достаточно времени.

– Конечно.

– Вы сказали в магазине, что в 1956 году совершили нечто, о чем очень сожалеете. Что случилось?

Рэни откинула камешек концом своей трости.

– Дело в моем ансамбле… в «Серебряной пятерке». Группа распалась, и в этом моя вина.

Мэтти повернулась к ней, обдумывая услышанное. Во время долгих бесед дедушка Джо всегда подчеркивал, что его любимая «Серебряная пятерка» развалилась под давлением превратностей шоу-бизнеса. Он никогда не винил никого, кроме индустрии развлечений, которая с пугающей скоростью создает ярких молоденьких старлеток, выжимает их досуха, а потом, когда мода проходит, выбрасывает их за ненадобностью. Что бы он сказал на это заявление Рэни?

– В чем же была ваша вина?

Рэни тяжело вздохнула и, играя с золотыми подвесками на браслете, пустилась в объяснения:

– Наш величайший успех, которого все мы долго ждали… Я все испортила, я, у которой честолюбия было больше, чем у всех остальных. Суббота, 29 сентября 1956 года. «Пальмовая роща» в Сохо. Несмотря на все честолюбивые амбиции нашего импресарио, мы даже не мечтали очутиться там в ближайшие четыре года. То было место, название которого не сходило с газетных заголовков. Люстры, хрусталь и позолота повсюду, танцпол, который сверкает, словно стеклянный. Богатый интерьер, как будто сошедший с одной из картин Фреда и Джинджера[34]. А еще милый Джейкоб Кендрик, владелец… Он был симпатичным мужчиной. В «Пальмовой роще» выступали crème de la crème[35]: Синатра, оркестр Теда Хита (он был британским ответом на Гленна Миллера[36], знаете ли), Элла Фицджеральд и Вера Линн[37]. Не то место, куда пускают разношерстный ансамбль подростков, худющих, но с сияющими надеждой лицами. Однако нам повезло: на нашем концерте в Хакни побывал лазутчик из клуба и пригласил нас. Немного найдется такого, о чем я по-настоящему сожалею, но, вспоминая о прожитой жизни, я всегда мысленно возвращаюсь к этому случаю. Мы больше никогда не разговаривали. Кое-кто пытался, но нам это было нужно как прошлогодний снег… Итак, все кончилось в ту самую ночь, когда мы пережили наш самый большой триумф. Даже удивительно, что можно на протяжении четырех лет жить и выступать душа в душу, а потом за одну ночь превратиться в пятерых незнакомцев. Говорят, что это жестокий бизнес. Стоит тебе слишком высоко поднять голову, всегда получаешь по шее. Со мной такое несколько раз случалось.

– Что тогда произошло?

– С тех пор много воды утекло, дорогуша, смысла нет вспоминать…

– Но вы говорили, что это была ваша вина…

– И никто из ансамбля даже слова в защиту меня не скажет, но, Мэтти, с тех пор минуло уже шестьдесят лет! Некоторые обиды и сожаления намертво въедаются в тебя, добираясь до самого позвоночника. Ты не можешь исправить такие грандиозные ошибки. Остается только смириться.

– У вас все в порядке, Мэтти?

Вопрос Перси вырвал женщину из размышлений.

– Извините, Перси. Я даже не заметила, как вы вошли.

– Где бы вы ни витали сейчас мыслями, место, видать, красивое, – улыбнувшись, произнес покупатель.

– Она всю неделю такая, – сказала Лори, выходя из складского помещения, – мыслями с феями… Или, лучше сказать, с Рэни.

Мэтти пропустила мимо ушей замечание продавщицы. Что из того, что она только о том и думает с тех пор, как вернулась из Боувела? Было приятно думать о чем-то другом помимо дедушки Джо и Ашера. Это была тайна, которая зацепила Мэтти за живое.

– Рэни?

– Она тут неуважительно отзывается о моей новой подруге. Не поощряйте ее.

– А-а-а, понятно. – Перси перегнулся через прилавок и подмигнул: – Ревнует, наверное.

– Я это слышала! – воскликнула Лори и быстрым шагом подошла к ним. – А еще, Перси Уокер, было бы странно, если бы я ревновала к надоедливой пенсионерке.

– Рэни совсем не похожа на обычную пенсионерку, – возразила Мэтти. – Она знаменитость, вернее, была знаменита. Вы помните «Серебряную пятерку»?

Улыбка Перси была теплой, полной ностальгии.

– Конечно, помню… Помню, как покупал маме их пластинку… Что там? Ага. «Ты любишь меня, и день впереди, лишившись тоски, улыбнулся…»

Смеясь, он обнял удивленную Лори за талию и пустился вальсировать с ней по магазину, напевая самый знаменитый хит Рэни.