Преступные игры гения - Галина Владимировна Романова

Он понимал, что рассказы его всегда отличались. И сам он мало теперь походил на счастливого, доброго, отзывчивого человека из той самой солнечной деревни. Он давно стал другим. Старым и дряхлым. Ходил в поношенных чужих вещах. Не мылся неделями. И пил. Очень часто и много пил. Ненавидел себя за это, презирал, а ничего не мог поделать с пагубной привычкой. И оправдывал себя тем, что алкогольные пары помогают ему приглушить боль физических возрастных недугов. И еще временами дарят ему картинки прошлого, а там и солнечные улицы, и заросшие яркими цветами палисадники, и аппетитный запах готовящейся еды из распахнутых настежь окон.

Сегодня он не пил. И вчера тоже. Пенсия закончилась. До следующей еще четыре дня. В долг в местном магазинчике уже не дают. Алкоголь не отпускают. Хлеб, макароны и масло – всегда пожалуйста. Алкоголь – нет.

Он с утра ушел на озеро.

Поднялся, как ни странно, бодро. Может, потому, что два дня не пил? Скорее всего. Встав со старого топчана, полчаса собирал грязные вещи по дому. Завязал все в узел из грязного пододеяльника. Прихватил большой кусок хозяйственного мыла, взвалил на спину узел, взял в руки таз. И на озеро.

По пути почему-то обратил внимание на соседские развалины. Пока стирал, не мог понять, что именно привлекло его внимание.

Раньше там был дом. С белыми стенами, красивыми резными наличниками на окнах и нарядными занавесками. Дом поначалу населяли хорошие, добрые люди. Потом, после их смерти его унаследовали их родственники, которых никто никогда не видел. Они так и не появились: умерли или уехали, но дом долгое время стоял в запустении. Он сам лично туда заходил и проверял, нельзя ли там чем поживиться. Так, пустяки. Нашел пару годных для готовки кастрюль и старую керосинку. И больше туда не совался.

Но потом неожиданно, уж он и не помнил, сколько лет назад, у дома появился новый хозяин. Приехал с девушкой на ее машине. Почему так решил? Да потому, что она была за рулем.

В доме они не остановились. Поставили палатки в саду. И еще штуки такие, на которых художники рисуют, на ножках. Они и рисовали. Разбежались в разные углы сада и рисовали. А потом смотрели на картинки друг друга и заливались смехом. Потом еду готовили на маленькой плите, которую из чемоданчика достали. Пахло вкусно. Мясом. Он, помнится, слюну глотал и запивал ее водкой. А когда, напившись, достаточно осмелел, чтобы пойти попросить у них еды, они неожиданно свернулись и уехали.

Потом этот малый приезжал довольно часто. Он узнал у продавщицы, что зовут его Митя. И он дальний родственник Пекловых. Сирота. И парень хороший, порядочный, на художника учится.

Узнав все, он решил с Митей познакомиться в следующий его приезд. Но тот снова явился с девушкой. Теперь с другой. А потом еще с другой. Потом снова с первой. Карусель из женских лиц была такая, что он потом даже сомневался: а не приснилось ли ему все это? И захотел выяснить. Принял решение: как только Митя в очередной раз приедет, он точно к нему зайдет.

И пошел! Трезвым. Бутылку взял с собой, даже не распечатав. Ну, ладно, ладно, отпил пару глотков. Но совсем незаметно было и по бутылке, и по нему самому. Не качался, язык не заплетался, видел все отчетливо.

Он пошел в сад, но там никого не было. Повернул к дому, задняя дверь в сад была распахнута настежь. И он даже стучать не стал. Вошел так. Какие меж соседями замки, так ведь? Сейчас увидятся, познакомятся, и он предложит Мите за домом присматривать за символическую плату.

Познакомиться не вышло. То, что он увидел в доме, заставило его лететь сломя голову молодецкой прытью до своего участка. А там, забившись на топчане в угол, выпить сразу полбутылки без закуски. Прямо из горлышка!

Больше он к этому дому не подходил. Никогда!

А Митя продолжал возить сюда девушек, пока однажды в дом его не ударила молния и он не загорелся. Весь не сгорел, потушили. Но крыши, считай, не было. И стекла полопались от жара. В развалину превратился некогда добротный красивый домик. И Митя туда больше не приезжал.

Но сегодня что-то не так было с развалинами Пекловых. Как-то иначе они выглядели. Словно потревожил их кто-то. Взъерошил высокую траву. Разбросал сожженные доски обвалившейся крыши. Вопрос – кто? Митя не появлялся несколько лет. Да и не слышно было, чтобы машина приезжала. Может, он крепко спал и не слышал? Надо будет после стирки в сад заглянуть. Может, Митя снова что-то такое рисует?

Он все выстирал, сам подивившись, как чисто вышло. На пододеяльнике даже рисунок проступил – четкий, без застиранной серости. Он сложил все выстиранное белье в таз. Вышло тяжело для его старческих, немощных рук. Еле дошел до дома. Полчаса отдыхал, лишь потом пошел во двор все развесить на веревках, которые регулярно подтягивал, чтобы не провисали.

Он как раз цеплял прищепки на последней паре дырявых носков, когда к его участку подъехала машина. Красивая, дорогая. Из машины выбрались двое. Женщина удивительной завораживающей внешности. Именно о таких говорят: глаз не отвести. И парень. Симпатичный, высокий, крепкий, но больно печальный какой-то. И шел так, словно у него на спине невидимый неподъемный груз лежит.

– Добрый день, – без улыбки поздоровались по очереди люди. – Вас как зовут? Как к вам можно обращаться?

Вот вопрос так вопрос. К нему как только не обращаются! Но пришлось вспоминать свое имя по паспорту.

– Шарышев Сергей Степанович, – назвался он, протягивая руку парню.

Не стыдно было сегодня руку протянуть. Отстирал вместе с бельем до хруста. Даже под ногтями привычной траурной каемки не было.

– Сколько вам лет? – спросила красивая женщина приятным голосом.

Она представилась подполковником полиции. Честно? Если бы не ее удостоверение, что она позволила ему внимательно прочитать из собственных рук, он бы ни за что не поверил. Такая женщина и сотрудник полиции?!

– Мне семьдесят исполнилось по весне.

Он не сразу вспомнил свой возраст. Пришлось мысленно в уме складывать и вычитать.

– Давно здесь живете?

– Всю жизнь.

– С соседями знакомы?

– С прежними был знаком. Наследников ни разу не видел. А вот Митю – седьмую воду на киселе – встречать доводилось.

– Он здесь жил?

– Нет. Картины рисовал. Девушек возил. Пока дом его не сгорел.

– При каких обстоятельствах случился пожар? – заинтересовался грустный майор Сидоров. – Поджог?

И вот тут Сергей Степанович впервые серьезно задумался.

А действительно? При каких обстоятельствах? Все говорили, что дом загорелся от удара молнии. Но он не помнил, чтобы молния в дом ударяла. Не видел, хотя тогда ему не спалось, потому что водка закончилась днем ранее. И он пытался донести свое мнение до пожарных инспекторов, явившихся поутру. Но кто его станет слушать? И уж тем более кто станет искать поджигателя заброшенного дома в почти заброшенной деревне?

– Молния, значит…

Красивая женщина с приятным голосом рассеянно осмотрела его веревки с сушащимся бельем. Похвалила, что чисто постирал. Хотя Сергей Степанович усомнился, видела ли она его чистые наволочки с рубашками. Слишком уж блуждающим был ее взгляд.

– Когда случился пожар? Помните?

– Как не помнить! – он назвал точную дату. – Лет пять назад. Точнее, чуть меньше пяти лет назад. Может, четыре.

Майор с подполковником переглянулись.

– А ничего до этого странного не происходило?

– Например? Что вы считаете странным?

В памяти тут же всплыл его неудавшийся визит к Мите с целехонькой почти бутылкой водки. То, что он там увидел, показалось ему дьявольской игрой света и собственного воображения, но…

– Парень спиной ко мне стоял. А девушка на коленях перед ним. И он ей нож прямо в горло воткнул. Кровища как хлынет. Она захрипела.

– Что было дальше? – Красивая женщина-подполковник прищурила черные глаза в сторону пожарища.

– Я не видел. Я убежал. И бутылку прямо из горлышка выпил до половины. Одним глотком. – пожаловался он, вспомнив свой страх. – Но что странно… Митя потом продолжил возить сюда девушек.

– И?

– И уезжал с ними здоровыми и невредимыми. Хохот стоял. Музыка. Картины рисовали. Мясо жарили. Меня ни разу не пригласили, – обиделся он запоздало.

– Так, давайте мы с вами присядем и еще раз пройдемся по событиям того дня, когда вы отправились в гости к Мите и увидели, как он убивает девушку ножом…

И началось! Так ему душу и мозг не выворачивали никогда. Вроде и вежливо себя вели, и верили будто, но дураком он себя конченым чувствовал на каждом слове.

– Как он в тот вечер уезжал, вы не видели?

– Нет. Напился. Утром машины уже не было.

– А вы в дом не входили после?

– Зачем? – нервно