Полководцы шпионских войн - Игорь Григорьевич Атаманенко

домах, Праслов, по его собственному признанию «мучимый угрызениями совести, чтобы вернуть другу украденное», решил попытать счастья за ломберным столом «Казино де Довиль». В итоге спустил еще девять миллионов франков.

Праслова расстреляли бы, если бы начальник ИНО Трилиссер лично не обратился к Сталину. Невозможно представить, какие аргументы привел Трилиссер в оправдание своего протеже, но Сталин сделал не характерный для него жест великодушия: расстрел горе-резидента заменил на 5 лет лагерей.

…Проанализировав случаи, подобные «казусу Праслова», которые имели место не только в Европе, но и в Азии, Фельдбин пришел к заключению, что в 1920 годы ОГПУ за границей не занималось разведкой, а играло в нее. Но и это еще не всё!

Самое плохое было в том, что практика размещения резидентур в посольствах и связанных с ними торгпредствах превращала эти институты в подобие громоотводов. При провалах наших разведчиков на головы «чистых» дипломатов сыпались обвинения в вероломстве, а на местных коммунистов, контактирующих с людьми из посольства, наклеивались ярлыки шпионов и предателей.

В этой связи Фельдбин направил в Центр депешу, в которой, в частности, указывал: «Каждый раз, при разоблачении разведывательной группы, работавшей на СССР, следы вели прямо в советское посольство со всей вытекающей отсюда враждебной шумихой. Советскому правительству было бы желательно реорганизовать свои разведывательные операции на территории других государств таким образом, чтобы в случае провала сотрудников следы не вели в посольство, и правительство получило возможность отрицать любые связи с провалившейся разведывательной группой».

Да, в конце 1920 годов резидент еще мог позволить себе такую роскошь — не бояться высказывать новаторские предложения и критиковать действия вышестоящего начальства…

Глава четвертая. «Дутые» алмазы

Пока существовала Веймарская республика (1919–1933 гг.), Берлин был шпионской столицей Европы, а торгпредство СССР — мозговым центром советской разведки, действовавшей на континенте. Управлял этим центром резидент Фельдбин, прибывший в январе 1928 года в Берлин под прикрытием сотрудника советского торгпредства Льва Лазаревича Фельделя.

Внушительные размеры здания торгпредства были внешним отражением скрытых масштабов конспиративных взаимоотношений между Советским Союзом и Германией после разрыва Веймарской республики с остальной Европой в 1922 году из-за заключения сделки с советским правительством[10].

Появлению Фельдбина в Берлине предшествовало обнародование Первого пятилетнего плана (1928–1932 гг.), который предусматривал превращение СССР в индустриальную державу.

Руководство ОГПУ, соразмеряя свою деятельность с планами ВКП(б), сформировало в ИНО еще одно подразделение — VII отделение, занимавшееся экономической разведкой. Его сотрудникам предстояло добывать то, что Комиссариат внешней торговли не способен был заполучить путем заключения легальных контрактов или через лицензирование германских промышленных технологий.

Растущий спрос в Советском Союзе на алмазы для режущих инструментов, используемых в добывающей и нефтяной промышленности, вынудил Комиссариат рассмотреть предложение Круппа о поставке недавно изобретенных его концерном «види» — так назывались искусственные алмазы (по-немецки «wie diamant», т. е. «подобные алмазам»).

Со своей стороны Комиссариат тяжелой промышленности закупил партию «види» для пробы в бурильных операциях. Когда их утилитарные достоинства подтвердились, было решено заключить контракт с Круппом о строительстве в Союзе завода по производству промышленных алмазов.

Когда же немецкие инженеры, приехавшие в Москву для заключения договора, заломили непомерную цену в десятки миллионов марок, Сталин приказал начальнику ОГПУ Менжинскому обеспечить страну искусственными алмазами. Тот, в свою очередь, дал задание берлинскому резиденту добыть секрет изготовления «види».

…Фельдбин задание выполнил. При этом вел себя так, будто для него, опричника, добывание алмазов по приказу вождя — самое желанное действо на свете. А своему ведомственному начальству утер нос, доказав, что он — не бездумный исполнитель, а умелый организатор хитроумных комбинаций.

* * *

Первым делом надо было выяснить местонахождение завода-изготовителя, фамилии изобретателя и инженеров, отвечающих за производство. Для этого Фельдбин привлек надежного агента, доктора «Б» из Берлинской высшей технической школы, которого завербовал, еще работая в Париже.

Агент выяснил, что завод находится в пригороде Берлина, и отправился туда на разведку. В пивной, что у проходной завода, за кружкой пива он пообщался с инженерами и техниками. Чтобы вызвать их на откровенность, рассказал, как на духу, что работает над монографией о твердых сплавах, но ему не хватает примеров их практического применения. Проникнувшись симпатией к доктору «Б», собутыльники порекомендовали ему обратиться к гросс-технику по фамилии Корнелиус, ответственному за процесс изготовления «види».

Доктор «Б» с помощью прикормленного им информатора из берлинской полиции заполучил домашний телефон Корнелиуса и, представившись, пригласил его пообедать в ресторане. Польщенный вниманием известного в научно-технических кругах ученого, раздобревший от дармовой выпивки Корнелиус без утайки поведал о технологическом процессе изготовления «види», а также сообщил имя и адрес изобретателя. Под большим секретом добавил, что недавно тот был уволен Круппом и, попав в «черный список», не может устроиться на работу по специальности.

Согласно отработанной Фельдбиным линии поведения, доктор «Б» перед изобретателем выступил «под чужим флагом»: представился посредником шведской фирмы, заинтересованной в создании установки по производству промышленных алмазов. Чтобы насолить Круппу и разрушить его монополию на производство «види», обиженный изобретатель всего за 10 000 марок согласился не только сделать доктору «Б» техническое описание процесса, но и оказать практическую помощь в сооружении печи для изготовления «види»…

По возвращении в Москву Фельдбина наградили орденом Красного Знамени и повысили по службе — он возглавил VII отделение ИНО.

Без отрыва от производства осенью 1932-го по паспорту Льва Леонидовича Николаева, изготовленному на Лубянке, Фельдбин совершил бросок в США, где с помощью агента ИНО «Саунд» добыл подлинный паспорт № 566042 гражданина США австрийского происхождения Уильяма Голдвина. Паспорт предполагалось использовать для нелегальной работы в Европе, потому что там американский паспорт котировался очень высоко, был «золотым ключиком», который обеспечивал доступ в любые сферы.

Глава пятая. «Кембриджская пятерка»

После неудачной командировки в Париж в 1933 году с целью создания там нелегальной резидентуры для проникновения во Второе бюро (военную разведку) французского генштаба, Фельдбин принял участие в разработке одной из самых масштабных операций ОГПУ — в формировании «Оксбриджа», Кембриджско-оксфордской агентурной сети в Великобритании. Для этого в 1934 году он отбыл в Лондон в качестве нелегального резидента. Вот уж где его ждала удача — чего стоит одна только «Кембриджская пятерка»!

Ее организатором и тайным «крестным отцом» стал Фельдбин. И хотя на первом этапе контакт с ключевым агентом группы Кимом Филби (кодовое имя «Зенхен» — «Сынок») установил не он, но, в конечном счете, именно Фельдбин нес ответственность за руководство его работой.

На правах резидента Фельдбин принимал участие в привлечении к сотрудничеству и двух других: Дональда Маклина, «Вайзе» («Сирота») и Гая