Русский купидон - Саша Майская

— Кофеин вреден и создает зависимость. Давай чай. Нет! Не надо чая!

Павел Сергеевич вовремя вспомнил, что приличные люди за столом снимают головные уборы, а светить лишний раз перед потенциальной невестой лысиной не хотелось.

— Лена, я пришел сказать тебе, что не верю никаким слухам и морально тебя поддерживаю. Лично я считаю, что во всем виноват Сухомлинов. Скользкий тип.

— Д-да?

— Точно! Во-первых, машина. Во-вторых, этот неожиданный приезд. Столько лет о нем ни слуху ни духу, а тут нате!

— Но ведь у него же отец умер…

— Я всегда с уважением относился к Георгию Иванычу, но ведь умер он довольно давно? А сынок заявляется только сейчас.

Лена суетливо переложила на столе чайные ложки. В душе медленно нарастал гнев пополам с ужасом. Если Паша сейчас брякнет про то, что Сухомлинов у нее ночует…

Павел Сергеевич подпустил в голос сердечности и даже некоторой интимности.

— Лена, все эти слухи — глупость, конечно, но несомненно и то, что они наносят урон твоей репутации.

— Павел Сергеевич!

— Погоди, дай мне закончить. И называй меня просто Паша. Мы ведь практически одноклассники. Так вот. Не хочу вникать в подоплеку возникновения этих слухов, мне достаточно криминальной составляющей.

— Что-о?

Павел Сергеевич многозначительно округлил глаза и медленно кивнул, словно говоря: да уж, Лена, попала ты в руки преступника.

— Я торжественно обещаю тебе, Лена, что все выясню, и тогда мерзавец заплатит за все. О, расплата будет ужасной…

— Паш, ты его на дуэль вызовешь?

— Что? А, нет. Дуэли у нас запрещены. К сожалению. Но административный штраф я ему впаяю, будь уверена. А ты молодец. Прячешь за веселой шуткой свои переживания. Уважаю.

— Да не прячу я…

— Лена! Я здесь затем, чтобы предложить свою помощь. Мужское плечо, так сказать, да еще и в погонах.

— Ох… Это как?

— А так! Одинокую женщину обидеть легко, но если рядом с ней будет старший лейтенант милиции — сплетники остерегутся распускать свои языки!

Лена постаралась сдержать улыбку — Павел Сергеевич Мячиков в фуражке достигал ее плеча, а объемом превосходил ровно вдвое. Из них получилась бы отличная пара коверных клоунов, но вот насчет всего остального…

— Пал Сергеич, я высоко ценю ваше предложение и благодарна вам за дружескую поддержку. Однако я полагаю, что все слухи со временем заглохнут сами по себе, а что до мерзавца, то он ведь скоро уедет.

— Правда? Когда?

— Ну, не знаю, но к концу лета наверняка. Он же работает и живет в Москве, в Кулебякине его ничего не держит.

Павел Сергеевич воинственно выпятил челюсть и важно покивал.

— Возможно, ты и права. Но я все равно не спущу с него глаз, уж будь уверена. И не доверяй ему! Да, кстати, у тебя в ящике лежит извещение о посылке, я захватил, вот.

— Спасибо. Наверное, книги. Паш, ты иди, я не буду тебя задерживать. У тебя ведь много работы.

Мячиков приосанился.

— Ты редкая женщина, Лена. Так понимать специфику нашей нелегкой службы! Мама в тебе не ошиблась.

Лену мороз продрал по коже. Мама Мячикова могла вогнать в дрожь даже римского легионера.

После ухода участкового она немедленно перезвонила Тимошкиной и пересказала ей весь разговор с Пашей. Та долго хохотала, а потом серьезно заметила:

— Наверное, он все-таки головку тогда здорово ушиб. В школе, помнишь? Физрук еще все удивлялся — как это можно оборвать канат, который на стальном карабине подвешен. Конечно, внизу были маты…

— Тимошкина, лучше подумай, что делать со слухами.

— Что делать, что делать… Принимай предложение Мячикова.

— Чего? Ты с дуба рухнула?

— А что? Старший лейтенант, до майора дотянет точно, работенка у него здесь непыльная, свекровь у тебя будет заглядение — да к тебе ни одна собака не подойдет!

Лена помолчала, а потом вдруг произнесла растерянно и грустно:

— Тусь, а знаешь, что самое ужасное?

— Что?

— Когда он всю эту чушь нес, я вдруг подумала, а может, правда — согласиться?

— На Пашу Мячикова?!

— Не так уж он и плох. Ты сама говорила. Ну, ростом не вышел, ну, волос маловато…

— И мозгов! И мамаша у него…

— Но в остальном он нормальный мужик. Молодой еще.

— Нет, ну если на горизонте все равно никого больше нет…

— Я серьезно, Тусь. Я ведь об этом подумала. Значит… значит, в душе я считаю, что моя жизнь подошла к определенному рубежу.

— Ну да. Распутье. Направо пойдешь — с Мячиковым тихо-мирно заживешь, прямо пойдешь — в старые девы попадешь, зато налево пойдешь…

— К Максу в койку попадешь. И все равно останешься одна.

— Ленка, я, конечно, уважаю твои переживания и все такое. Но ты меня извини — детская психотравма у тебя была в четырнадцать лет! Теперь ты взрослая тетенька, пора определяться. Вечное нытье на тему «любит — не любит» до добра не доведет. Определись, чего хочешь ТЫ! Только тогда ты сможешь контролировать ситуацию, а значит, сможешь прекратить эти отношения. Или продолжить их — в зависимости от того, чего ты на самом деле хочешь.

— Легко сказать…

— Лен, да это же так просто! Раскрути его, доведи его до исступления, доставь удовольствие и себе, и ему — а потом просто повернись и уйди. Для этого нужно всего лишь одно: прийти на его территорию. Если ты будешь ждать его на своей — у тебя всю жизнь будет сохраняться ощущение, что тебя опять бросили.

— Тусь, ты теоретик, что ли?

— Я практик. Я космонавт-исследователь, как в космосе. И у меня миллион экспериментов за плечами. Истинно говорю тебе: ничто так не выбивает мужика из колеи, как нелогичный поступок.

— Ладно. Я подумаю.

— Поедем завтра в Москву?

— Нет, не хочу. Мне надо разобраться со всем этим. И думать ни о чем другом я все равно больше не могу.

После разговора с Тимошкиной Лена еще долго сидела на кухне и смотрела в пустоту. Ей было о чем подумать, только вот мысли были все невеселые. Выходило, что всю свою жизнь она просто плыла по течению, не принимая никаких судьбоносных решений, и вот теперь сидит и не может решиться на самый простой шаг: сделать то, чего ей самой хочется больше всего на свете. Пойти к Максу Сухомлинову и заняться с ним любовью.

Ее взгляд медленно переходил от стола к шкафчику, от шкафчика к занавескам, от занавесок к плите…

Лена встрепенулась. Чтобы явиться во всей красе, нужно показать то, что ты умеешь делать лучше всего. Конечно, лучше бы ей быть профессиональной стриптизершей, но… Кто знает, что может получиться из маленького симпатичного тортика и задушевной беседы?