Завещание бедной красавицы - Светлана Алешина

— Жаль, — вздохнул Валерий. — Может, все-таки оставишь у себя одну фотку, так, на всякий случай. Если что…

— Да без проблем, — с полуслова понял Гурьева Игорь. — Давай вот эту. — Он выбрал из пачки один снимок и убрал в стол. — Если что, звякну.

Игорь протянул Валере руку, мужчины обменялись рукопожатием. Мне Игорь почему-то предпочел больше руки не пожимать, а просто поцеловал ее. Весьма галантный мужчина, особенно если учесть род его деятельности. Все-таки остались еще джентльмены в русских селеньях, можно сказать, перефразировав известного поэта. А я думала, что один мой муж самый замечательный и лучший. О чем это я? Нет, нет, нет, мой Володя и правда самый лучший и самый прекрасный, и люблю я только его.

Мы вышли из кабинета Игоря и спустились вниз по лестнице. Валерка выглядел удрученным. Он сел в машину и долго еще не мог успокоиться. Он разглядывал фотографии и все приговаривал:

— Нет, ну как же так? Ну ведь на роже же у него написано, что он как минимум три ходки имел. Весь в наколках, и взгляд такой… Да зуб даю на отсечение, что он сидел! Почему же его нет в сводках? Просто нет! Как самого нормального рядового человека…

— Валера, а может, он и вправду… нормальный? — попробовала я утешить Гурьева.

— Да ты посмотри на его рожу уголовную! Да он маму родную замочит и не дернется! Нет, что-то тут не так! — не унимался Валера.

— Да ладно, что теперь. После драки кулаками не машут. Поехали. — Я махнула рукой.

Валерка завел двигатель и всю дорогу до студии что-то негромко бормотал себе под нос, наверное, возмущался, что в милицейских сводках не оказалось столь матерого, на его взгляд, уголовника, прямо-таки отпетого бандита.

Вообще-то меня тоже несколько удивило отсутствие такого человека в архивах правоохранительных органов. Судя по его внешнему виду, он действительно сильно смахивал на бандюгана. Кроме того, и Валерка был уверен в этом. А у него, надо признаться, глаз наметанный на подобные вещи. Сколько он знал и знает таких уголовников! Перевидал их на своем веку, не дай бог каждому!

Мы подъехали к студии. Валера притормозил возле входа и проговорил:

— Я не на стоянку. У меня еще пара дел есть. Ты, если что, держи меня в курсе. Я постараюсь сегодня быть не телефоне.

— Пока. — Я вышла из машины, а Валера вырулил на дорогу и поехал в сторону центра города.

Когда я поднялась к себе, в кабинете не оказалось никого, кроме Павлика. Он, как и всегда, дремал в кресле. Впрочем, когда я вошла, он приоткрыл один глаз и посмотрел на меня.

— Как съездили? — спросил он.

— Безрезультатно, — вяло ответила я. — А где все?

— Шеф вызвал, — безразлично проговорил Павлик.

Надо же! Без меня трудится моя команда, а я разъезжаю по своим делам! Ну не то чтобы совсем уж по своим, но уж точно не по редакционным. Надо бы тоже пойти к шефу. Наверняка потребовал представить ему сценарный план следующей передачи.

Я причесалась, подправила макияж и отправилась к шефу поддерживать коллег.

* * *

Когда мы все трое, Галина Сергеевна, Лера и я, вернулись назад, то застали в кабинете женщину, стоящую около окна и нервно, как мне показалось, курящую сигарету. Женщина обернулась, и я даже вздрогнула от неожиданности: посетительницей оказалась не кто иная, как Кравчук Мария Львовна собственной персоной. Павлик, все еще сидевший, но уже не дремавший в кресле, лишь недоуменно пожал плечами и указал глазами на гостью.

— Здравствуйте, — произнесла Кравчук строгим голосом.

— Добрый день, — поприветствовала я ее. Поздоровались и все остальные члены съемочной бригады.

— Вы Ирина Лебедева? — это было обращено ко мне.

— Да, чем могу помочь?

— Я подруга Эллы Осиповой, Кравчук Мария Львовна. Ведь это вы собирались делать о ней передачу?

— Да, это так. То есть даже не собирались, а все еще собираемся. Теперь, так сказать, уже в память… — проговорила я.

— Я хотела бы поговорить с вами, — произнесла Кравчук. — Где мы можем это сделать?

— Да прямо здесь.

— Мне бы хотелось конфиденциально.

— Это мои сотрудники, и у меня нет от них секретов, — холодно объяснила я. Мне было неприятно, что эта женщина пришла сюда, да еще дает мне указания. Тем не менее на мой не слишком любезный тон она никак не отреагировала.

— Что ж, как прикажете. — Кравчук, не дожидаясь приглашения, села на стул.

— О чем вы хотели поговорить? — спросила я.

— О Николае Осипове. И об Элле, разумеется.

— Очень интересно. — Я подняла брови. — И что же вы хотите сказать?

— Мне бы хотелось, чтобы в вашей передаче была освещена тема личной жизни Эллы. Вы ведь собираетесь упомянуть об этом? — Кравчук скорее утверждала, чем спрашивала.

— Да, конечно, — согласилась я.

— Так вот, я хочу сделать официальное заявление, что муж Эллы, Николай Осипов, желал смерти своей жене.

— Что?! — Я едва не свалилась со стула, когда услышала подобное заявление. — Вы понимаете, насколько серьезно то, что вы говорите? Это ведь обвинение…

— Я отдаю отчет своим словам и готова повторить их для передачи.

— Вы хотите сказать, что Николай Осипов мог быть причастен к убийству своей жены?

— Не знаю, убивал он или нет, но то, что у него был мотив, — совершенно очевидно.

— Не могли бы вы объяснить все поподробней? — попросила я.

— За этим я сюда и пришла. — Кравчук поудобнее устроилась на стуле, видимо приготовившись к длительной беседе. Галина Сергеевна, Лера и Павлик слушали ее чуть ли не с открытым ртом. — Так вот. Я считаю, что Николай Осипов подделал завещание своей супруги. Согласно существующему завещанию Элла все свое движимое и недвижимое имущество оставила именно мужу. Но каждый, кто хоть немного знал Эллу и ее супруга, ни за что не поверит в то, что она могла завещать ему хоть сотую часть своего имущества, не говоря уже о целом состоянии. Это чистейшей воды абсурд! Этого просто не может быть! Нонсенс!

— Ну почему вы так считаете? Что удивительного в том, что жена завещает свое имущество после своей смерти мужу? — начала я.

— Ничего подобного! Только не в данном случае! Вы не знали Эллу, не знаете Николая, вы не знали, какие между ними были отношения. Это было что-то кошмарное! Для Эллы семейная жизнь подчас становилась просто невыносимой. Особенно в последние годы. Это был какой-то ад, а не семейная жизнь!

— Почему же она тогда не развелась с мужем, раз у них были столь трудные отношения?

— Она любила этого подонка! Точнее, она болела им, как наркоманка, была зависима от этого ужасного человека! Она ненавидела его и одновременно не могла представить себе и дня жизни без него.