Эта горькая сладкая месть - Дарья Донцова

Потаскун умоляюще глянул на меня.

– Абсолютная, – заверила я ревнивицу, –только за литературой заехала, и потом, не волнуйтесь, мне совершенно не нуженВалерий.

Девица шмыгнула носом и побежала в ванную. Ябыстренько нацепила влажные тапки и выскочила под проливной дождь.

Утром в спальню влетела Маня.

– Никогда не была в Киеве, – заявила дочьпорога.

– Я тоже, а в чем дело?

Выяснилось, что Ольга собралась на нескольконедель к родителям, близнецы отправляются с ней. Но Аркадий не может поехать,как раз сейчас нашелся новый клиент, и сын занят на процессе. Няня СерафимаИвановна наотрез отказывается сопровождать Зайку. Старушка до смерти боитсясамолетов. Одной с двумя малышами невестке просто не справиться, поэтомусопровождать ее предложено Мане.

– А лицей? – робко осведомилась я. –Занятия еще идут.

– Ерунда, – постановила Маня, – позвонюОксане, она даст справку о болезни. Я же хорошо учусь, почему нельзя?

Что верно, то верно, в дневнике у нее нет дажечетверок.

К тому же Олины родители вполне благополучныелюди. У них роскошная дача на Днепре. Ар-кашка ездил в прошлом году к тестю стещей, так потом два месяца не мог успокоиться, перечисляя блюда, которыми егопотчевала Анфиса Леокадьевна: вареники, галушки, деруны, пампушки… Маня толькозавистливо вздыхала.

– Ладно, поезжай, все равно до концаучебного года всего ничего осталось.

– Мусечка, ты – чудо! – завопила дочь ипонеслась собирать чемодан.

Оля вздохнула:

– Маруське отдам Ваньку. Он орет так жегромко, как она, пусть в самолете друг друга перекрикивают.

. Мама вот все убивается, что нельзя хоть одноговнука к ней прописать. Разные государства теперь, а кому…

Но я уже перестала ее слушать. Прописка!Интересно, кто был прописан в квартире у Светланы? На суде этот щекотливыйвопрос просто обошли стороной. Нигде в деле не упоминался таинственный жилец.Кто он или, может, она? И куда дели человека, в бомжа превратили? Почему же несопротивлялся? Нет, надо срочно узнать подробности. Но сначала позвоню ВикеПановой.

Алкоголичка сразу схватила трубку, очевидно,ждала звонка.

– Согласна, – затараторила она, – будьпо-вашему. В конце концов, справедливость должна восторжествовать.

Вот и чудненько, и деньги получит, и будетсчитать себя борцом за истину. Я велела пьянчужке ждать. Панова послушалась и,очевидно, с утра не брала в рот ни капли. Она даже попыталась навести марафет,потому что покрыла руины, когда-то бывшие лицом, толстым слоем тональной пудры.“Мерседес” привел свидетельницу в восторг.

– Небось копейки не считаешь, –констатировала она, устраиваясь на сиденье.

У нотариуса мы тщательно записали ее показания,поставили на каждой странице подпись и печать. Когда тоненькая папка оказаласьу меня под мышкой, я дала Вике доллары и доставила свидетельницу домой. Неуспела выйти из подъезда, как запикал пейджер. “Альберт Владимирович ждет ктрем”.

Я взглянула на часы – 14.45. Думают, что вмоем распоряжении самолет? “Мерседес” сына повиновался не слишком охотно.Ладно, Аркашка уехал на три дня в Питер, авось не узнает, что мать пользоваласьавтомобилем. Кеша – человек нежадный и охотно разрешает брать у него все, чтоугодно. Даже когда Маруся подселила к нему в компьютер виртуальную овцу,которая принялась носиться по файлам, спать, жрать и какать на документы, онспокойно сказал:

– Ты не права, Манюня.

Он вообще невероятно спокойный, вывести его изсебя удается только мне. И один из поводов – “Мерседес”.

– Не разрешаю пользоваться всего двумявещами, – сообщил сын домашним, – “Мерседесом” и женой.

Именно в таком порядке – сначала упомянулмашину, затем Зайку. Ольга потом несколько дней дулась. Приятно ли, когда тебясчитают вещью, и уж совсем нехорошо стоять в списке после дурацкой таратайки. Вобычное время ни за что бы не посягнула на сакральную тачку, но ведь “Вольво”утащили эвакуаторы, и нет свободного времени, чтобы забрать несчастный автомобиль.

Начавшийся вчера дождик не собирался затихать.Дорога блестела лужами, я поднажала на газ, понимая, что безнадежно не успеваюк назначенному часу. Не то чтобы боялась академического гнева, просто не могуопаздывать. Раз ведено быть в 15.00, значит, обязана приехать не позже однойминуты четвертого.

Дурацкая привычка к точности служитзамечательным поводом для издевательств со стороны домашних. Они хихикают,видя, как я прихожу на вокзал за час до отхода поезда, веселятся от души, когдамать усаживается перед экраном в ожидании новостей за полчаса до-началапрограммы. Эта гадская привычка особенно мешала в молодости. Так и ненаучившись наступать на горло пунктуальности, и являлась на свидания минут запятнадцать до навинченного срока. Представляете картину? Кавалера нет, азамерзшая дама подпрыгивает на снегу. Чтобы не выглядеть глупо, пряталась вближайшем укрытии, наблюдала приход своего Ромео и, подождав для важности минутпять, гордо выплывала из-за ларька “Союзпечати”. Опоздала бы и все, ну что можетбыть проще? ан нет, какая-то сила каждый раз выталкивает из домазаблаговременно.

Вот и сейчас я неслась с предельной для меняскоростью – почти шестьдесят километров в час. Вдруг впереди словно поволшебству возник багажник “Жигулей”. Холодея от ужаса, я прыгнула всем теломна тормоз. “Мерседес” встал как вкопанный. “Жигули” преспокойненько укатиливперед, не подозревая о грозившей им опасности. Зато сзади раздался стук игневный женский крик. Полная дурных предчувствий, я вылезла из автомобиля и увидела,что в багажник Кешкиного любимца въехал старенький “Опель”, примерно 80-го годавыпуска. Рядом бесновалась прехорошенькая девчонка, чем-то похожая на Зайку:стройная, с длинными ногами и чудными белокурыми волосами.

– Это вы виноваты, – завопила она, размахиваяруками. – Кто же так тормозит? Вот разбила свою новую машину.

– Почему новую? – глупо осведомилась я,разглядывая старичка-“0пеля”.

– Не всем же на “шестисотых” раскатывать!– взвизгнула девица. – Купила себе тачку всего два месяца тому назад.

Я наклонилась, чтобы оценить ущерб.Парадоксальным образом трагедии не произошло. У “Опеля” всего лишь разбитафара, у “мерса” – габаритный фонарь. Но Кешка все равно убьет меня!

– Не умеешь ездить – не садись, –верещала девушка.

Я поглядела на часы. Так, ровно три. Опоздала.Девчонка продолжала исходить злостью: