Биография между строк - Юрий Борисович Андреев

— А я подумала, вы меня уже забыли, — услышал в трубке весёлый голосок. — Когда завтра за вами заехать, как обычно, к 12-ти?

— Да-да, я буду ждать, — охрипшим от волнения голосом отвечал он.

«Там шпионки с крепким телом, ты их в дверь — они в окно», — напомнил о неусыпной бдительности на Западе внутренний голос.

«Ну вот, и я всего бояться начинаю. Да пропади она пропадом, эта заграница! Если начнут пенять, больше никуда не поеду».

Наутро «восьмерку» он заметил издали, приготовясь заранее, …и, так и не позвонив Ирине. Приветственно посигналив, девушка пригласила садиться рядом.

— Поедем, Берлин покажу. Или вас сразу отвезти за сервизом «Мадонна»? — с иронией зацепила она.

Машина шла уверенно, скорости не ощущалось. Казалось, сейчас, вот-вот, она по-настоящему разгонится, чтоб пассажир понял, с чем, а лучше, с кем имеет дело? Мелькающий частокол высаженных вдоль автобана заснувших лип навевал лёгкую дремоту. Мысли стали возвращаться в привычное русло:

«На следующей неделе, если всё пойдёт, нужно начать облучение мишеней, хорошо бы к приезду „папы“»!

— Вы заходили в посольство отмечаться? — вдруг спросила Вероника. — Не ходите, это уже необязательно. Им от нечего делать везде шпионы мерещатся.

Антон мгновенно вспомнил о вчерашних страхах.

— Можно на рейхстаг и берлинскую стену посмотреть?

Вероника бросила любопытный взгляд:

— У вас там встреча с резидентом иностранной разведки назначена?

— Увы! Увы! Каюсь за провинциальную неосведомлённость, — отшутился Антон. — Век живи — век учись! Когда в Москву приехал поступать в институт, шпиль первой попавшейся высотки за университет принял. Подумал — совсем рядом, дойду пешком. А тут гроза разразилась — потоки грязной воды на улицах! Весь мокрый, брёл около часа до какого-то моста, за ним громадное здание одним крылом на реку выходит, на университет явно не похожее. Доброхот-москвич объяснил, что это Большой Устьинский мост, а за ним высотка на Котельнической набережной. Потом, когда в Москву из Долгопрудного приезжал, по центру бродил, другие высотки, их сталинский ампир сравнивал с кочки зрения архитектуры.

— Зачем? — удивилась девушка.

— Как и Кремль, они символами столицы стали. Убери, и потеряешься в бестолковщине улиц-лучей и разного рода колец, оформляющих нагромождения старья в смысле…

— А если без смысла? — уколола шутливо Вероника.

Незаметно они перешли на «ты»; то накрапывал, то пресекался безликий дождь; Антон с девушкой забегали в уютные ресторанчики, пили горячий кофе, постоянно болтая о чём-то и смеясь. В атмосфере европейского города можно ли не почувствовать себя снова молодым? И хочется, и колется…

«Всё-таки жаль, — размышлял он наутро, — что установка так не похожа на Веронику. Угрюмо молчи или без умолку балагурь, а неудача — это пробка в бутылке с выдержанным вином — надёжно залита сургучом. Без специального европейского штопора не выберешь её».

Уже из-за польских болот и лесов слышен ход поезда с Олегом Степанычем. Установка же — ни в какую!

— Не буду звонить, — сказал себе Антон. — Пока не разобьюсь в лепёшку.

Но девушка опередила звонком — в следующую субботу она занята.

— Не расстраивайся, — добавила на прощанье. — Если захочешь, как-нибудь в Дрезден съездим?

Антон внезапно почувствовал себя не разбитым — размазанным по холодящей пустоте вокруг. «Хорошо бы закрыть глаза, а открыв, оказаться дома? Звонить надо, звонить в Москву! Там Ира в халатике ходит по квартире, прислушивается в ожидании звонка».

Кое-как собрав себя по частям, он двинул в посёлок. Какое счастье, что бережливые немцы в этот час по домам!

— Москва, Москва, — указала телефонистка на кабину.

От волнения перехватило горло.

— Антон, ты здоров, как у вас там погода? — послышался в трубке жизнеутверждающий голос жены.

— Всё нормально, здесь дожди идут, а у вас?

— От Виталика тебе привет. У нас выпал снег, всё вокруг занесло. Ты крестик носишь? Я в церкви молебен за тех, кто в пути, заказала, я так соскучилась по тебе….

— Разговор окончен, — прервала телефонистка.

Но неслышимые обычному уху сигналы продолжали лететь неведомо с каких высот, сыпаться, как снег на голову и таять, не достигнув сознания. Перед глазами продолжала стоять Ира, но не дома в халатике — в пальто на перроне Белорусского вокзала. И тут Антона, с запозданием озарило: о чём-то она хотела поведать на прощанье и в последний момент, оттолкнув его, передумала…

В свою очередь Ирина положила трубку и расплакалась:

— У мужа непохожий, чужой голос. Господи, не случилось бы чего? Эта размолвка перед отъездом — на перроне у него был такой потерянный взгляд. Пора самой на что-то решаться: небезызвестная гостья — тошнота наведывается всё чаще и чаще.

«Гул в голове: прохватило на холодном ветру, перенапряжение в последние дни? Короче, нужно срочно лечиться, а чем?» Потоптавшись, Антон зашёл в местный магазинчик.

Ночью приснился сон — не страшен, зато странен:

«Квартирка в Черёмушках. Час поздний, но кое-где в окнах мерцают огоньки. Он поднимается с постели и в полной тишине выходит на балкон, легко встаёт на перила, делает шаг в пустоту и неожиданно для себя повисает.… Затем, распластавшись как парашютист, начинает рывками вверх, вниз, парить в пространстве между домами. И вдруг взмывает над крышами и видит ночной город с высоты птичьего полёта. Пора возвращаться, но куда? Внизу сплошное море огней».

Антон проснулся внезапно и весь в поту. На часах 7.30, понедельник…

Немецкое начальство, бонзы (числом двое) объявились в полдень. И силовой трансформатор как по волшебству перестал капризничать. Сразу вышел казус: у «бошей» не было принято, чтоб учёный ранга Антона ходил в рабочем халате с синяками под глазами и сам крутил гайки. Стажируясь в Дубне, они имели дело с вальяжными профессорами-теоретиками, диссертации защищали на специальных заседаниях учёных советов. Ну, а покрутившись по западной Европе, оба вообразили себя серьёзными спецами. Полжизни проведя возле начальства и слегка оперившись, они решили: «мальчик» из русской Академии Наук устроит экскурсию вокруг установки, с радостью доложив о своих достижениях, …ну, скажем, как автомеханик, отремонтировавший подержанного «жука». Разумеется, «зер гуд» — его потреплют одобрительно по плечу. Внезапно немцы обнаружили: след Антона, по меньшей мере, простыл! Поняв, что к чему, наутро с «герром доктором из России» пожелал встретиться декан и, извинясь за коллег, осторожно поинтересовался, когда ожидать профессора, а пока позвал на дружескую вечеринку.…На застолье он произнёс тост за лучшую в мире русскую науку, заявив, что и сам, по молодости, хотел, было, заняться физикой плазмы, но тяготы администрирования не дали….

Олег Степаныч, «папа» родной, прикатил после ноябрьских. Сообщение о международном инциденте он прокомментировал с юмором:

— Бить нельзя, во что не вникнут — разъяснять. — И добавил серьёзно:

— Одной