ОБХСС-82. Финал - Павел Барчук

условно назвать соратником. Не считая отца Исаева. Но там и так человек помогает по мере возможностей. Да и потом втравливать его в это дело — мысль хреновая. Сто́ит вспомнить, что бо́льшая часть всей паутины плетется вокруг Гришина, первого секретаря. А Исаев-сташий у нас — второй секретарь. С моей стороны это было бы совсем уж как-то по-свински.

В общем, мысль о Катеньке упорно засела мне в голову. И что странно, желание встретиться с ней стало каким-то навязчивым. Оно оставалось ровно до обеденного перерыва. Пока я не вышел перекурить во двор, расположенный с черного входа магазина.

— Интересно девки пляшут…

Сначала даже подумал, показалось. Потому как голос принадлежал Матвею Егорычу, которого тут быть как бы не должно. Я обернулся и посмотрел в сторону арки, выходящей на улицу. Там с довольным лицом стоял дед Мотя. Рядом — Андрюха.

— А я главное, думаю, дай посмотрю, куда это наш Стас рванул спозаранку. Думал, на работу. Оно и правда оказалось на работу, только не на ту. Вы же с Жориком в милиции служите? Али милиция у нас теперь по магазинам коробки носит на добровольных началах?

Матвей Егорыч неспеша приблизился. Рожа у него была хитрющая, будто он охренеть какую тайну узнал. Хотя, если так посмотреть, то и правда тайну.

— Следили? — Я с деда, конечно, просто в осадок выпадаю. Никак ему не сидится спокойно. И главное, по уму все сделали. Дождались, пока я уйду из дома, потом рванули следом. Причем, совершенно незаметно.

— А то…– Матвей Егорыч подошел совсем близко. Андрюха топал за ним. Лицо у него было слегка виноватое. Мол, он не сам, его прину́дили.

— Что прикажешь делать, если вы с Жориком правды не говорите. А я тебе так скажу, без причины в людей всякая шушера ничего не втыкает. Вот пришлось мне, старому, больному человеку, суетиться. Сколько уже прошу, расскажите. Ведь яснее-ясного уже. Попали вы с Жориком между жерновами. Того и гляди перемелет в муку.

— Ну, да…ну, да…– Я со значением окинул деда взглядом. Потому как этот «старый и больной человек» троих молодых и резвых стоит.

— Так вот, у меня созрел вопрос…– Матвей Егорыч пошамкал губами, тщательно изображая из себя безобидного старика. — Какого черта у вас происходит? Почему ты здесь? Я ведь уже который раз любопытствую. А ответа все нет. И про то, что в Зеленухах нашли, толком не отвечаете. И за каким дьяволом вообще все это было? Оно раньше, может, и весело получалось, но теперь-то совсем не смешно. Жорика, вон, оприходовали. Чего ждёте? Пока совсем все плохо закончится?

— Да Вы бы дома сидели лучше. Оно и волнений поменьше. Ничего не происходит. Ясно?

Матвей Егорыч прищурил один глаз, разглядывая меня с усмешкой.

— Слушай, Стас… Случай расскажу… После войны, одно время работал я на заводе. Стоял он на окраине районного центра, и возили нас туда на служебных автобусах. И был в нашем цеху один дядька. Мироныч. Лет пятидесяти. У дядьки была замечательная особенность — он врал. Врал виртуозно. Будто родился для этого. Представь себе. Он был гений вранья. Именно не обмананывал, а врал. Понял? Бескорыстно. То есть никакой выгоды не преследовал при этом. Своего рода баечник. Все его прекрасно знали, и любили именно за это. Интересно было его послушать иной раз.

Так вот, приехал наш автобус, выгрузились мы возле проходной, стоим-курим-травим. И тут мимо бежит Мироныч. Один мужик ему, значит, и говорит со смехом:«Слышь, Мироныч, соври-ка че-нибудь!»

«Данутянах! Некогда мне. Там Куликовский пруд спустили, рыбы полно. Надо быстрей отпроситься у мастера, и мешок еще найти. А то ребятня все растащит!» — Это Мироныч прямо на ходу выпалил. А сам, значится, скрылся на проходной. Мужики охреневшими глазами посмотрели друг на друга, и не сговариваясь ломанулись в сторону Куликовки, забив на мастеров, план и прочие прелести. Рыба! Много рыбы! И все даром! Кто ж откажется?

Я остался в цеху их прикрывать. Через час вернулись злые, как черти мужики. А Мироныч, бегая от них по цеху, орал: «Че вы, мля!Сами же просили соврать!»

Врунов я с тех пор повидал много. Сам грешен. Но чтобы вот, на лету, не задерживаясь ни на долю секунды, наипать два десятка прожженных мужиков по их же собственной просьбе! Это высший пилотаж! Так вот к чему я это… Тебе, Стас, до Мироныча, ой, как далеко. И трындеть ты совсем не умеешь. Пытаешься, но выходит херня. Поэтому, давай-ка мы поговорим честно. Откровенно. Жорик нам не чужой человек. Сам знаешь. Да и потом…Он ведь не просто так в Зеленухи приехал. За помощью. Даже при том, что ни черта в тот момент не помнил. Ежели не сбрехал, конечно. А похоже, что не сбрехал. Тайны ваши, это — здо́рово. Но тебе не кажется, что вдвоем вы уже не справляетесь. Или что ждете? На самом деле? Пока Жорика точно на тот свет отправят?

Я слушал Матвея Егорыча молча. Соображал. А потом решил, почему нет? Дед прав. Ситуация такая жопная, что выхода из нее пока не видно. Всю правду, конечно, сказать деду и Андрюхе не могу. А вот о Милославском… О чекистах и ментах, об отце, который Аристарх… Что мы теряем? Да ничего. Матвей Егорыч, несмотря на все его цирковые номера, к Мажору относится искренне. Хорошо относится.

В общем, я пообещал Матвею Егорычу с Андрюхой, что вечером все расскажу. И обещание сдержал.

Глава 12

Жорик

Я, конечно, понимал, что с Наташкой встретиться не просто придется, а очень даже нужно. Необходимо. Есть важные вопросы, требующие решения. Но планировал провернуть это немного иначе. Вот прям совсем иначе. По крайней мере, в соответствующей обстановке, при соответствующем настроении и так далее. Может, конечно, не романтический вечер со свечами и вином, но точно никак не в момент, когда рядом с ноги на ногу переминается Андрюха, сопит за спиной дед Мотя и растерянно смотрит на всех Тоня, которая вообще Наташку впервые видит.

Разговор личный. Серьёзный. А мы, блин, топчемся рядом с подъездом, как цыганский табор. Да и вообще…

— Жорик…– Наташка подошла ближе. Смотрела она только на меня, будто никого больше нет. На секунду даже показалось, что в ее взгляде мелькнуло облегчение. Она словно обрадовалась, заметив все части тела на своих местах. И что я, вроде как, достаточно бодро выгляжу.

— Идите домой. — Я обернулся к своим домочадцам. Смотрел на них строго. Сурово. Чтоб не вздумали пререкаться.

— Да непременно. — Дед Мотя тут же заартачился. Естественно! Кто бы сомневался. — Никуда мы не пойдем. Одного тебя оставить? Даже не заикайся.

— Я не один.

— Ага. Ну, двоих. Вот уж отлично ты придумал. Нет. Будьте любезны, пожаловать в квартиру, Наталья Николаевна. — Матвей Егорыч с легким поклоном указал на подъездную дверь.

— Что опять за цирк? — Я начал заводиться.

— Жорик…– Матвей Егорыч бочком подобрался ко мне, а потом наклонился ближе и прошептал. — Мы все знаем.

Я в недоумении уставился на деда. Потому что вообще не понял, о чем он сейчас. Что именно «все» они знают?

— Да…– Переросток с важным видом затряс башкой. — Нам Стас рассказал. Так что, не обессудь, но мы тебя одного не оставим. И с Наташкой тоже. Тем более, с Наташкой. Вдруг чего, так потом за двоих чувство вины испытывать? Я с тобой одним чуть не помер в том дворе. Нет уж. Матвей Егорыч прав. Хоть такое бывает и редко.

— Эй, бычок-переросток! Редко да метко! Понял? Ты смотри, а то сейчас навтыкаю подзатыльников за неуважение к старшим. — Тут же возмутился дед.

Я мысленно передал привет Соколову. А еще решил, как только он вернется, пришибу его к чертовой матери. За самовольно принятые решения в темах, которые касаются нас обоих. На хрена он этой парочке «все» рассказал? Даже не предупредил, не уточнил, что конкретно «все».

— Хорошо… Пойдём к нам. — Я сдержал вздох раздражения и посмотрел на Наташку. Хоть бы она сейчас не начала выкобениваться.

Пришлось звать девчонку с собой. Не то, чтоб я горел желанием общаться с ней на улице, как, блин, школьники, но и в квартире нам хрен дадут спокойно поговорить. А то я не знаю всех этих товарищей, проживающих со мной бок о бок по воле судьбы. От их любопытства за бронированной дверью хрен укроешься.

Наташка, что тоже несколько удивляло, была непривычно покладистой. Она кивнула, соглашаясь, а потом быстрым шагом направилась к подъездной двери. Проскользнула вперед и целенаправленно двинулась к лестнице. Будто знала, куда именно идти. Хотя,