Спасение красавицы - Энн Райс

Я просто физически ощущал его скользящий по мне взгляд, потом видел, как он так же изучающе рассматривает Тристана. Затем он резким голосом издал еще одну короткую команду — сказал, как кнутом хлестнул! — и грумы в тот же миг поднесли всевозможные кожаные и золотые украшения. Мне приподняли мошонку и широким, украшенным самоцветами кольцом стянули ее с пенисом, так что яйца оказались чуть выпяченными вперед.

Такое мне уже делали в замке, но никогда прежде не был я настолько алчен плотью.

Потом мне нацепили на грудь новые зажимы, на этот раз уже без поводков. Эти оказались маленькие и очень тугие, и с них свисали маленькие грузики.

Когда мне их привешивали, я, не удержавшись, резко дернулся. И Лексиус заметил это. Скорее даже — услышал. Я не осмелился поднять голову, но все же видел, что он развернулся ко мне. Внезапно я почувствовал его ладонь на своей макушке. Господин погладил меня по волосам, затем качнул пальцем грузик, болтающийся на моем левом соске. Я снова резко вздрогнул и тут же покраснел, припомнив, как Лексиус велел нам крайне сдержанно выказывать все страсти и волнения.

Легко сказать! Меня как будто начистили до блеска и снаружи, и внутри, и сейчас я не имел ни малейших сил противостоять его давлению. К тому же мои чресла вовсю терзало желание.

Внезапно непрошеные слезы скатились у меня по щекам. Лексиус прижал к моим губам тыльную сторону ладони, и я немедленно ее поцеловал. Потом он так же поднес руку к Тристану, и мне показалось, принц куда грациознее ее облобызал, подавшись всем телом к господину. От досады слезы сделались крупнее, горячее, покатились чаще.

Да что ж такое происходит со мной в этом странном дворце?! Как я дошел до такого жалкого состояния уже после первых подготовительных процедур? Я же как-никак всегда ходил в строптивцах, числился неискоренимым беглецом! Но все это осталось где-то далеко.

Теперь же по мановению руки господина нас с Тристаном опустили на четвереньки и, пригнув нам головы пониже к полу, погнали вслед за Лексиусом из купальни в длинный коридор.

Спустя некоторое время мы вышли в большой сад, засаженный приземистыми смоковницами и усеянный цветниками, и я тут же уразумел, что нас ожидает в самом скором времени. Лексиус же, дабы убедиться, что мы все верно поняли, поддел нам подбородки плетью, заставив поднять головы и посмотреть вперед, после чего повел нас за собой по дорожке все так же на четвереньках в небольшое путешествие по саду, чтобы мы могли получше рассмотреть украшающих его рабов.

По меньшей мере два десятка обнаженных невольников — все с естественным цветом кожи, без всяких красок — были воздеты на гладкие деревянные кресты, там и сям вкопанные где в клумбы, где посреди травы под низкими древесными ветвями.

Однако здешние кресты сильно отличались от тех, что использовались в городке для особых наказаний. У этих поперечина крепилась достаточно высоко, и раб опирался на нее плечами привязанных позади рук. Большие круглые крюки из блестящей натертой меди поддерживали широко разведенные бедра, ступни же были соединены подошвами и скручены ремнем в лодыжках. Головы несчастных свешивались вперед, так что всякий невольник мог лицезреть собственный восставший член. Сзади цепочки, крепившие запястья к кресту, соединялись с массивным золоченым фаллосом, выпиравшим у каждого раба из ягодиц. И пока мы вслед за управляющим прогуливались на карачках по саду, ни один не отважился поднять голову или даже просто пошевелиться.

Потом я заметил тихих молчаливых слуг в длинных халатах, которые раболепной поступью двигались по саду, раскладывая на траве яркие узорчатые ковры и расставляя под деревьями приземистые столики, словно готовились к пирушке. По деревьям развешивались медные масляные лампы, к огораживающим сад стенам крепились многочисленные факелы.

Повсюду вдоль ковров были набросаны подушки. Кое-где уже были выставлены золотые и серебряные кувшины с вином. На столиках виднелись подносы с бокалами и кубками. Судя по всему, с наступлением сумерек здесь ожидалась пышная трапеза.

Мне нетрудно было представить перекладину креста под собственными плечами, предощутить прохладу гладкой меди вокруг бедер, проникновение фаллоса… В сумерках при свете ламп зрелище водруженных на кресты рабов будет особенно впечатляющим. И здесь местные властители станут угощаться, время от времени услаждая взор живыми изваяниями. А что последует потом? Нас будут одного за другим снимать с крестов, насиловать?..

Однако до сумерек оставалось еще довольно много времени, и мне вовсе не хотелось висеть, страдая, на кресте в мучительном ожидании вечера и созерцать вокруг себя голые, блестящие от масла торсы и всегда готовые к делу причиндалы других рабов. «Нет уж, — подумал я, — это для меня слишком. Такого я уже точно не вынесу».

Наш высокий, элегантный и крайне надменный господин повел нас между тем в самую середину сада. Воздух был тепл и свеж, и легкий ветерок поигрывал листьями смоковниц. Там, на вкопанных в землю крестах, висели Дмитрий и еще один светлокожий невольник-европеец с темно-рыжими волосами — возможно, принц, переданный султану нашей крайне дружелюбной к нему королевой. Еще два пустых креста, похоже, ожидали нас с Тристаном.

Появившиеся возле нас слуги на моих глазах подняли Тристана и с присущей им сноровкой быстро привязали к деревянному кресту. Не торопясь насаживать его на фаллос, они старательно закрепляли бедра принца в удобный захват медных крюков. Когда же я увидел размеры этого фаллоса, то невольно содрогнулся. В мгновение ока запястья Тристана, разделенные вертикальной опорой креста, были соединены цепями с этой жуткой штуковиной. Член юноши уже напрягся сильнее некуда.

И когда грумы причесывали ему волосы и связывали ступни, я понял вдруг, что, если я собираюсь совершить какое-то лихое безрассудство, то имею в своем распоряжении всего лишь несколько секунд.

Подняв голову, я посмотрел в неподвижное лицо господина, который тем временем внимательно разглядывал Тристана. Губы его были чуть приоткрыты, щеки слегка зарделись.

Все так же на четвереньках я придвинулся к Лексиусу как можно ближе. Уже коснувшись халата, медленно подался назад, усевшись на пятки, и, подняв голову, нагло уставился ему в глаза. Странное выражение промелькнуло на его лице — этакий предвестник взрыва ярости.

И тут я произнес так тихо, чтобы меня не могли услышать слуги:

— Что же у тебя такое скрывается под этим халатом, что ты нас так мучаешь? Ты ведь евнух, да? На твоем красивом лице не видно ни волоска. Вот, значит, кто ты такой, верно?

Мне показалось, от моих слов у него аж волосы зашевелились. Грумы тем временем, явно ничего не слыша, натирали мускулистое тело Тристана прозрачным маслом и старательно промакивали то, что не впиталось кожей. Впрочем, их я видел лишь краешком глаза: я в упор смотрел на управляющего.

— Значит, ты евнух? — снова зашептал я, едва заметно шевеля губами. — Или, может, под этими роскошными одеждами у тебя имеется некое достоинство, которое ты можешь в меня вогнать? — и усмехнулся сквозь сомкнутые губы самым что ни на есть гаденьким смешком.