Полночный час - Карен Робардс

Разве больные диабетом не занимаются сексом? Разве они не предохраняются гормональными препаратами? И никто еще не умер. Значит, незачем забивать голову ерундой.

Бонни, скотчтерьер, обитающий по соседству, внезапно принялся лаять и прервал размышления Джессики. Лай был громким и напрочь заглушил перезвон колокольчиков в саду и нарушил тихое очарование ночи. Боже! Неужто Уэлчи никак не могут понять, что собаку полагается на ночь пускать в дом? В конце концов кто-нибудь из соседей подаст на них жалобу в полицию.

Должно быть, поблизости появилась лиса или олень – время от времени они забредали в город, – потому что Бонни прямо-таки захлебывался в лае.

Джессика поплевала на кончик своей сигареты, чтобы загасить ее, и зашвырнула окурок через перила в густой куст можжевельника, росший возле крыльца. Мать никогда не найдет его там, пусть шарит хоть миллион лет. Можжевельник рос здесь испокон веку, еще до того, как они поселились в этом доме, и никто не обращал на него внимания. А уж матери вообще до него не было никакого дела.

Ее мамочка не была заядлой садовницей. «Зеленой перчаткой» она не обладала, даже комнатные цветы у нее погибали с постоянным упорством. Растительный мир был представлен в их доме лишь цветочным орнаментом на скатертях и занавесках.

Джессика всматривалась в темноту, гадая, что могло так встревожить Бонни. Вокруг была непроглядная ночь. Джессика не могла различить даже ограды, отделяющей их участок от Уэлчей. Сомкнувшиеся кроны деревьев закрывали от нее звезды и луну и отбрасывали такую густую тень, что Джессика не узнавала свой двор.

Внезапно она похолодела. Ей показалось, что она видит кого-то во тьме, у старого дуба, там, где была железная садовая скамейка. Движущаяся тень на мгновение мелькнула перед ее взором, и вновь темнота поглотила ее.

Существо было рослым. Оно напоминало мужчину, а может быть, что-то потустороннее, чужое для мира Джессики и ее матери и, наверное, злобное, жестокое.

Мысль о том, что чьи-то глаза уже давно наблюдали за ней, повергла Джессику в ужас. Волосы шевельнулись у нее на голове.

Она молниеносно вскочила на ноги, метнулась к двери и, очутившись внутри, заперла ее за собой. Долго она простояла в неподвижности, привалившись к двери, сердце билось бешено, она задыхалась.

Конечно, все это глупости, ей просто что-то померещилось. Кому взбрело бы в голову забраться к ним во двор среди ночи? Если что-то там и было, то это, разумеется, олень, а уж никак не человек, хотя существо более всего походило именно на человека.

Дрожа всем телом, Джессика еще раз проверила запоры и с быстротой белки взлетела вверх по лестнице прямо в материнскую спальню. И здесь она тщательно заперла дверь изнутри.

Мать спала на правом боку, занимая лишь часть широкой кровати. Циферблат будильника на столике был близко от ее лица, и слабое свечение выхватывало из мрака знакомые черты. Ровное дыхание спящей матери вселило в Джессику уверенность в том, что обе они в безопасности.

Стараясь не шуметь, Джессика прокралась через комнату и улеглась в кровать рядом с матерью, как поступала всегда в раннем детстве, если бывала больна или просыпалась среди ночи от страшного сна. Будучи не в силах справиться с собственными страхами и желая успокоить себя прикосновением к теплому материнскому телу, она плотно прижалась животом к спине Грейс, повторив в точности ее позу. И так они расположились, лежа как ложки в футляре.

– Джесс, ты? – сонно спросила мать.

Джессика промолчала, только еще плотнее прижалась к матери.

– Плохой сон?

Джессика невнятно что-то промычала в ответ. Если она скажет матери правду, то ей придется объяснять, что она делала в глухую ночь на крыльце. Эта идея ее не радовала.

– С тобой все в порядке?

– Угу.

– Тогда спи.

– Угу. Спокойной ночи, мам.

– Спокойной ночи, детка. Я люблю тебя.

– И я тебя тоже, – сказала Джессика совершенно искренне.

Грейс тут же вновь уснула, а ее дочь еще долго, очень долго боялась даже закрыть глаза.

Преобладающим цветом в полицейской дежурке был серый – светло-серые цементные стены, чуть светлее, но тоже серые металлические столы и стулья для полицейских, обтянутые черным винилом, уже посеревшим от долгого пользования. Впрочем, стулья были очень удобные, они легко вращались, их спинки занимали любое положение – чудо, а не стулья.

Тони Марино занимал один из них. Он слегка откинул спинку и удобно устроился, сцепив руки на затылке, упершись взглядом в светящийся экран компьютера на своем столе. На экране, в верхнем правом углу, появилось фото из полицейского архива – лысый, средних лет мужчина в оранжевой тюремной одежде. Линни Войс. Тони этот тип был хорошо знаком, потому что он участвовал в его задержании.

Однако результат не принес Тони особой радости. Войс получил пожизненное за убийство плюс двадцать пять лет за руководство сетью по сбыту наркотиков. Он теперь управлял этой дьявольской сетью из федеральной тюрьмы, где коротал свои дни, а Тони терялся в догадках, как это у него получается.

– Эй, дружище! Почему это ты не вышел на охоту вместе с братцем сегодня ночью?

Даррел Уинтерс говорил на ходу, толкая перед собой щуплого человечка в наручниках. Засекреченный сотрудник полиции Даррел был высок, атлетически сложен и черен, как уголь. Последние две недели он работал на отдел нравов, прочесывая мужские туалеты в парках, что было наименее популярным в среде полицейских заданием.

В эту ночь он был облачен в вязаную шапочку, натянутую глубоко на уши, видавшие виды джинсы и старую армейскую куртку, всю покрытую подозрительными пятнами. После полуночи засекреченные копы доставляли в участок свой первый улов, а потом снова отправлялись на промысел.

– Мы собираемся, – коротко ответил Тони.

Даррел подтолкнул свою добычу к хлипкому пластиковому стулу, предназначенному для «гостей», закрепил разомкнутый браслет на металлическом кольце, прикованном к столу. Теперь пленник не мог сбежать.

Слова, произносимые им, состояли только из начальных слогов, но тренированные уши копов легко улавливали смысл. Тем более что все задержанные лепетали почти всегда одно и то же.

– Вы совершаете ошибку, коп! – протестовал пленник, глядя на Даррела трогательно честными глазами. – Я не сделал ничего, только пописал. У меня проблемы с простатой…

– Не рассчитывай, что я буду слушать про твои дурацкие проблемы! – рявкнул Даррел.

Он занял свое место за столом и включил компьютер.

– Но я ни к кому не клеился. Я просто писал, а это занимает у меня много времени из-за моей простаты.

– Парень, если ты еще раз повторишь это слово, я припаяю тебе убийство первой степени!