Огненные игры - Алиса Игоревна Малыш

но дружба растворилась. Больше не было между ними той близости и доверия, как раньше. У Кари появилась цель: во чтобы то ни стало быть лучше Одетт во всём. Ребята много времени проводили вместе – со стороны выглядели как лучшие друзья, но друзьями были только Уго и Одетт.

Однажды Кари закатила истерику, что Одетт мелочная эгоистичная жадина –даже погадать не может. Одетт не хотела гадать, потому что знала, что лучше жить с надеждой и верой в лучшее будущее, чем знать и бояться его. Так говорила её мам. Но Жикария была очень настойчива. Ей в голову пришла мысль, что её будущее будет лучше, чем у Одетт. Должно было быть. Богатства, балы, огромный гардероб красивых платьев и роскошный дом… Кари хотела увидеть выражение лица Одетт, когда она увидит её шикарную жизнь. Одетт боялась гадать Жикарии, вспоминая слова матери о том, что никогда нельзя гадать близким, родным и любимым людям. Это опасно. Но Жикария кричала, билась в истерике и обзывала. В итоге Одетт сдалась. И Уго тоже не видел ничего плохого в том, чтобы погадать Кари. К тому же если учитывать, что последний год они постоянно ссорились, Одетт не хотела ещё одной ссоры.

Ребята сели на пол. Кари села напротив Одетт. Уго сел сбоку от девочек. Одетт взяла руки Кари в свои и попыталась сосредоточиться. Она была маленькая для работы гадалки и всё время проводила, гуляя и общаясь с друзьями. Но были дни, когда у мамы находилось свободное время для дочери. Тогда она учила дочку основам гадания. Поэтому она знала, что именно должна сделать. Одетт вошла в себя и попыталась найти дверцу, которая вела к разуму Кари. Когда она открыла её, в голове замелькали разные картины из её прошлого, настоящего и будущего. Она мысленно сгруппировала их, как учила её мама. Получив нужный результат, она почувствовала нужную картину и подойдя к ней, коснулась её. Вдруг ей стало плохо. Чьи-то холодные пальцы коснулись её правой руки – Уго находился справа от неё. Она выронила руки Кари из своих – её собственные руки стали холодным и стали трястись. Дрожавшим голосом она произнесла:

– Не ходи за угол двенадцатого от площади дома, дома Шлирса…

– Что? – не поняла Кари. – Это ещё почему?

– Просто не ходи…– Одетт отпустила глаза. – Там пахнет… смертью…

– Ты смеешь мне указывать, приводя в доводы такой бред? – Кари была в бешенстве – она ждала другой ответ. Другое видение. И тут ей в голову приходит…: Ты завидуешь мне! Да! Ты увидела, что я буду купаться в роскоши! Завистливая гадина!

– Уймись, Кари! – вмешался Уго.

Глаза Кари метнулись к Уго. Её взгляд стал злым, пылающим огнём ярости.

– А может ты вообще гадать не умеешь? – обратилась Кари к Одетт. – А?

– Я сказала, что увидела. – Одетт не могла поднять глаза и смотрела вниз – ей до сих пор было дурно.

– Вот мы сейчас это и проверим! – сказав это, Кари вскочила на ноги м выбежала из комнаты.

Уго и Одетт переглянулись. Они оба знали, куда она побежала.

– Надо её догнать. – сказала Одетт, стараясь собраться с силами и встать на ноги.

Одетт немного качало из стороны в сторону, но с помощью Уго она встала на ноги. Уго и Одетт побежали к тому двенадцатому дому от площади, сокращая путь, сокращая путь, где было можно.

Добравшись до дома, они увидели Кари, которая, облокотившись на стену дома, ждала их. Она знала, что они побегут за ней.

– Сейчас я докажу, что Одетт шарлатанка! – крикнула Кари и сделала шаг назад – к углу дома.

– Нет! – одновременно закричали Одетт и Уго.

– Наивные трусы! – прокричав это, она рванула за угол.

Одетт и Уго побежали за ней. Кари смеялась, бежав по двору, окружённому кирпичными четырёхэтажными домами. Вокруг росли несколько небольших зелёных деревьев, в середине стояли скамейки довольно далеко от середины, но вместе если смотреть с высоты составляли круг. Когда Кари добежала до середины двора – что-то полетело в её сторону. Смех прекратился. Одетт и Уго, бежавшие следом за ней, всё видели, но были слишком далеко, чтобы услышать тихое «нет» Кари. Исчез яростный пожар в её глазах, стих её истеричный смех, растворилась сумасшедшая улыбка. Её длинные каштановые кудри рассыпались вокруг её головы. Даже смерть не смогла стереть красоту с её лица. Её тонкая рука легла на грудь, куда попала стрела. В самое сердце. Жикария быстро рассталась с жизнью, сразу после попадания в неё стрелы. Добежав до неё, Уго и Одетт упали на её холодное, но прекрасное тело и заплакали. Кровь Жикарии растеклась по бетонным плитам дорожки. Да, о таком слышать детям нельзя, а уж тем более присутствовать нельзя. Это травма на всю их жизнь.

После этого трагического случая оказалось, что королевские гильи преследовали преступника, который ограбил Его Величество и, сбегая из дворца, убил двух гильев и почтенного гостя Его Величества – аристократа из другого королевства. Король приказал доставить этого ужасного человека живым или мёртвым. И по случайному совпадению преступник забежал в этот двор. Гильи начали стрелять в него, боясь потерять его из виду, тем самым, не давая ему сбежать. Одна из стрел случайно попала в Кари, пробегавшую мимо. В беглеца тоже попала стрела, но только в плечо. Вскоре его казнили. Кари стала случайной жертвой.

Одетт, Уго и тётя Хри пытались жить дальше, но не смогли. Они любили друг друга. Комната, где когда-то жили Одетт и Кари, теперь пустует. Уезжая к маме на выходные Одетт, обещала вернуться. Они дали слово, что останутся друзьями навсегда и будут общаться, как будто ничего не было, когда Одетт вернётся. Но она не смогла, чувствуя вину за смерть подруги. Уго тоже её чувствовал. Он ждал, когда Одетт вернётся, и они всё обсудят. Помогут друг другу. Спасут. Но она не вернулась – не через выходные, не через неделю, не через месяц. Они винили друг друга, себя, гильев и вообще всех. Если бы королевская охрана… Если бы мы не… Если бы… Трещина, которая появилась в их отношениях, с каждым днём увеличивалась. Они дали молчаливый обет: больше никогда не говорить о ней. Но каждый помнил тот день и свою роль в нём.

Винить или простить?

– Вы же понимаете, что вы не виноваты? – спросила я, чуть-чуть не сказав, что она сама виновата. Они её любили, и похоже до сих пор любят. И как-то неправильно обвинять погибшего. Но меня захлёстывали эмоции негодования.