Колдовской час - Хлоя Нейл

свой кулак, как будто это его любимая закуска. За ним шел мужчина с загорелой кожей и такими же светлыми волосами, что и у ребенка, только его волосы были длиннее и более лохматыми, доходя до плеч в классическом, по моему мнению, стиле оборотней: нечто среднее между «волосатым металлистом» и «моделью одеколона».

— Это Кэсси с ребенком, — сказал Коннор, указывая на них. — Ее муж Уэс, и ее мать Джорджия. Все они МакАллистеры.

Джорджия была высокой и бледной, с длинными ногами, крепким телосложением и копной черных волос с серебряной прядью прямо над глазами. Ее лицо можно было бы назвать «красивым». Резкие черты лица, с пронзительными голубыми глазами и широким ртом с родинкой у левого уголка.

— Значит, Джорджия одна из кузин твоих родителей? — спросила я.

— Кузина моей матери, — ответил Коннор. — Их матери были сестрами.

— Большая семья.

— Моей маме нужно вести список.

— Готова поспорить. — Я взглянула на него и увидела радость и гордость, пока он наблюдал, как собираются его собратья, готовясь принять в Стаю еще одного. — У тебя же была инициация?

— Была. На ней присутствовали мои родители, дяди и тети. Именно там Джефф впервые выступил против моего отца. Думаю, ты тогда еще не родилась.

— Бывалый, — произнесла я.

— Возможно. Но мне пришлось надеть корону.

Я прищурилась, глядя на него.

— Серьезно?

— Ну, технически это был венец, — признался он, пожав плечами. — Но это довольно близко.

— Я завидую.

— Конечно, завидуешь, негодница. Ты всегда любила короны. — Он переплел наши пальцы, сжал мою руку и направил свой взгляд и удовлетворенную улыбку на тех, кто собрался на нагорье рядом с журчащим водопадом.

Я слышала бормотание вокруг нас, изумление и шепот, проносящиеся сквозь толпу, подобно волне, когда они замечали своего принца, своего будущего короля и вампира, которую он публично привел с собой на церемонию. Если их магия была каким-то признаком, то их эмоции были смешанными. Некоторые были сбиты с толку, другие удивлены. Некоторые были рассержены, но поскольку я не знала здесь никого, кроме тех немногих, кого мы встретили прошлой ночью, это могло быть предубеждением или предвзятым мнением.

Я задалась вопросом, стоит ли мне беспокоиться, взглянула на него и обнаружила, что он смотрит на меня, с развлечением выгнув бровь.

— Ты очень громко думаешь, — сказал он.

Он не мог знать, о чем я думаю, но когда я поняла, что напряглась, то подумала, что об этом было легко догадаться.

— Если собираешься сосредоточиться на оборотнях, — с легкой улыбкой произнес он, — сосредоточься на мне.

Воздух прорезал свист, высокий и пронзительный, как клинок. Мы посмотрели вверх на водопад, откуда на нас, сцепив руки, смотрел мужчина с загорелой кожей, седыми волосами и густой, но аккуратно подстриженной бородой того же оттенка. Он был невысоким и плотным; из-под коротких рукавов рубашки на пуговицах, которую он надел вместе с брюками хаки, виднелись сильные руки. Это была практически торжественная одежда оборотней.

— Форма команды по боулингу, — прошептал Коннор, и я подавила смешок.

— Еще один старейшина? — спросила я.

— Его зовут Патч, — сказал Коннор. — Он их, скажем так, духовный лидер.

— Это значит, что он выбирает самый лучший виски. — Это прошептал голос Алексей рядом со мной, и я, черт возьми, снова прозевала, как он ко мне подкрался.

— Как ты это делаешь? — спросила я.

Он пожал плечом.

— Мы волки. Мы выслеживаем добычу. Это не должно быть сюрпризом.

Я закатила глаза и потребовала у своих хищных чувств работать лучше.

— Мы собрались здесь, — произнес Патч, когда толпа затихла, — чтобы поприветствовать Уильяма Эйвери в объятиях этой территории, в объятиях этого клана и в объятиях этой Стаи.

Послышались одобрительные возгласы и несколько громких хлопков.

— Я очень давно знаю Кэсси и Уэса, и конечно же Джорджию. Все мы знаем. Они — часть семьи, которую мы тут образовали. Мы наблюдали, как Кэсси училась готовить — и иногда из-за этого боролись с огнем.

«Сестра по несчастью», — подумала я.

— Мы видели, как росло мастерство Уэса в обращении с луком и стрелами. И в те времена он был не такой уж искусный. А теперь они создали этого прекрасного мальчика.

Он протянул руки. Кэсси поцеловала малыша в лоб, а потом передала его Патчу. Ребенок широко раскрыл глаза, вцепившись в бороду Патча.

— Пусть твоя жизнь будет долгой, — сказал Патч. — Пусть твоя любовь будет глубокой. Пусть твой смех будет громким. Желаю тебе быть сильным, гордым и счастливым. Оставаться членом клана, членом Стаи, волком до конца своих дней. Желаю обрести покой в окружающем тебя мире, успокоение в лесу, и чтобы твоя семья ждала твоего возвращения.

Он наклонился, прошептал что-то ребенку на ухо, а потом снова выпрямился.

— У вас есть предмет?

— Есть. — Уэс протянул что-то длинное и серебряное. Патч взял это и повесил на шею ребенку.

Уильям тут же сунул это в рот.

— Военные жетоны, — прошептал Коннор. — Отец Уэса служил в армии и погиб при исполнении служебных обязанностей.

— Оборотень?

— Да. Подкупил врача, чтобы тот позволил ему пропустить медосмотр после того, как он пробежал полкилометра в рекордное время. Уэс хотел поступить на службу, пойти по его стопам, но к тому времени оборотни были отстранены, и нельзя было дать взятку.

Какая жалость, учитывая, что оборотни сильнее и быстрее людей, могут исцелять себя, по крайней мере, при определенных обстоятельствах, и имеют довольно хорошую маскировку. «Отстранение принесло меньше вреда», — подумала я, — «нежели человеческие предрассудки и ревность».

— Сим я объявляю тебя, Уильям Эйвери, членом клана Гранд-Бэй. И с признанием и одобрением Апекса, членом Северо-Американской Центральной Стаи. Благословляю тебя и твою семью и поздравляю.

Когда в темноте раздались аплодисменты и крики, отражаясь эхом от скал и воды, он вернул ребенка родителям. Малыш хлопал в ладоши и дергал за жетоны, а его родители, улыбаясь, со слезами на глазах смотрели на него.

Спустя мгновение Патч снова поднял руки.

— У нас тоже есть обязанности, — сказал он, снова переводя взгляд на клан. — Мы должны заботиться об этом ребенке. Защищать его и беречь. Наша обязанность — сохранять клан сильным для маленького Уильяма и дать ему дом, в который он всегда сможет вернуться.

В толпе раздалось еще несколько криков согласия.

Затем Патч закрыл глаза, поднял руки и начал скандировать:

«Меня не загонят ни под колпак,

Ни в клетку, не скуют мои запястья»[19].

По моим рукам побежали мурашки, когда оборотни вокруг меня, включая Коннора, начали присоединяться к скандированию:

«Теперь