Сноха - Виктория Волкова

— Вадим Петрович, — не сдерживая порыва, вылетаю я следом.

— Ну что еще, Оль? — морщится он. — Давай завтра обсудим, а? Хочу выпить обезболивающее и лечь. Что-то я расклеился сегодня…

— Если что-то нужно, я могу помочь, — выдаю я, не подумав о последствиях.

— Нет, милая, — гадко ухмыляется Косогоров. — Не можешь…

— Позвоните мне, если станет плохо, — шепчу я, чувствуя, как щеки заливаются предательским румянцем.

— Обязательно, — фыркает он и удаляется к себе на третий этаж. Его качает от боли и слабости. Но даже в такой момент Вадим старается не подать вида, как ему плохо. Да еще после операции целый день где-то носило. Видимо, консультировался с кем-то или с ментами разбирался. Но такой, чуть расслабленный и растерявший отчасти самоконтроль, Косогоров мне по душе. Он больше похож на обычного человека. Зато когда жив-здоров, больше напоминает биоробота.

«Вот же хмырь, — думаю я, снова надевая пижаму и укладываясь в постель. — Вечно все перевернет с ног на голову и выставит меня в дурном свете. Что я такого предложила? Только помощь! А он как все перевернул? Зараза!»

На всякий случай я кладу телефон под подушку, твердо зная, что никто не позвонит. Вадим Петрович будет корчиться в мучениях, но ко мне за помощью не обратится.

«Ну и не надо, — фыркаю я. Но как только закрываю глаза, в мое сознание вторгается Кирилл. Довольный и чуть пьяный. Он подходит ко мне ближе, и я стараюсь отойти куда-нибудь подальше. Точно знаю, что если попадусь ему в руки, мне несдобровать.

— Что тебе надо? — яростно шиплю я, отступая. — Отвали от меня, придурок.

— Ты мне обещала, Олька, — тянет он, и мне даже во сне мерещится запах перегара. — Опять под отца завалиться хочешь? — ощерившись, муж делает шаг ко мне и припирает к стенке. — Урою тебя, стерва…

Оттолкнув мужа, я убегаю прочь и чувствую, как по телу проносится дрожь. Раз, другой. С усилием я продираю глаза и растерянно оглядываюсь по сторонам. Все так же спит рядом Роберт, а на своей постилке — Бимка. И дрожь, вернее — дребезжание раздается где-то рядом.

Айфон, ептиль!

Кому не спится? Или что-то с бабушкой? Подслеповато щурясь, гляжу на экран и, увидев надпись «КВП», выныриваю из остатков дремы. Схватив халат, бегу на третий этаж. Стараюсь на ходу вдеть руки в рукава, и это мне удается лишь с третьей попытки. В полутемном коридоре царит тишина. Через распахнутую дверь я заглядываю в спальню Вадима и прислушиваюсь к его дыханию. И, к своему ужасу, ничего не слышу. Делаю шаг внутрь. Потом еще один. Сердце бьется как сумасшедшее и заглушает любые звуки. Приходится подойти ближе и прислушаться. Тишина. И что делать, блин?! Всматриваюсь в лицо Вадима. Он лежит, раскинувшись на кровати, голова чуть закинута назад. Неужели помер? От наркоза или от нервотрепки. Может, сердце не выдержало? Оказавшись почти вплотную к кровати, я наклоняюсь над Косогоровым, пытаясь понять самую простую и важную вещь на свете. Дышит он или нет, твою мать! Но в тот момент, когда я слышу слабый натужный вздох, сильные цепкие пальцы хватают меня за запястье и тянут на себя.

— Попалась, — довольно хрипит Вадим. — Будешь знать, как подглядывать…

— Вы меня сами позвали, — говорю, как мне кажется, уверенно и спокойно, но наружу выплескивается какое-то припадочное мяуканье. Пытаюсь вырваться, но этот мужчина, хоть и раненый, все равно сильнее меня.

— Лежи уже, — жарко шепчет он на ухо и, не выпуская меня из захвата, натужно вздыхает. Ложится на бок, прижимая меня к себе, и, огладив бедро и грудь, бубнит хриплым шепотом.

— Как же я соскучился по тебе, кукленок!

Ольга

Я даже не пытаюсь вырваться. Боюсь потревожить рану Вадима Петровича. Лежу, уткнувшись носом ему в грудь, и вдыхаю запах чистого тела, такой забытый и родной. Ассоциативная память коварная штука. С первым же вдохом я переношусь в транзит-отель, где мы так же лежали, обнявшись. Уставшие и довольные. Я легко провожу ладонью по широкой груди моего давнего любовника и словно проваливаюсь в нирвану. Мне хорошо, уютно и безопасно. Здравый смысл иногда пробивается сквозь дурман эйфории и требует вернуться к сыну, но душа поет, а сердце просто выпрыгивает от счастья.

«Он мой. Хоть на несколько минут, но мой. Единственный мужчина, за которым я бы пошла на край света. Но Вадим оттолкнул меня, да еще умудрился поделиться информацией с сынулькой. То ли предостерег, то ли похвастался. Интересно, как это вообще звучало? Не рыпайся, малыш, у папы все равно пиписька больше!»

И только сейчас, прижимаясь к Вадиму, до меня доходит простая истина. Скорее всего, между Кириллом и его отцом было соперничество. Может, Вадим ничего не знал, а вот мой бывший муж всеми силами старался переплюнуть отца. С какой еще стати он влез бы в криминал? Из любви к искусству?

От двусмысленности последней фразы меня начинает колотить дрожь. Если бы Кирилл умел довольствоваться малым. Строил бы карьеру и, дослужившись до определенных высот, сколотил бы состояние. Но, вероятно, он пытался что-то доказать Вадиму. Уверить отца и окружающих в своей состоятельности. Показать всему миру, что может справиться без отцовской помощи. Вот только со мной косяк вышел. И смириться с бизнесом мужа не смогла, да еще с Вадимом, его вечным конкурентом, в одной койке оказалась.

«Удивительное дело, — тихонечко вздыхаю я. — Рядом со старшим Косогоровым я чувствую себя совершенно спокойно, а вот с Кириллом боялась всего. Будто на пороховой бочке сидела».

Впрочем, так и оказалось. Я отмахиваюсь от печальных воспоминаний, стараясь запомнить навсегда жар рук Вадима. Нам не быть вместе. Это и ежу понятно. Так хоть вобрать в себя побольше эмоций, снова почувствовать себя защищенной. Хоть ненадолго поверить во взаимную любовь. А потом принять неизбежное.

Кирилл, хоть и ушел в мир иной, никуда не делся. Он до сих пор стоит между нами, и его теперь с места не сдвинешь. Если человек стал памятником, хотя бы в глазах близких, то никто не посмеет сказать о нем плохо или подвергнуть сомнению его легенды и байки. Оказывается, Кирилл приезжал ко мне в Эдинбург. Наверное, на этой планете существуют две столицы Шотландии или есть такой же город в параллельной реальности.

«Стоп, — я замираю на месте и даже вздохнуть боюсь. — Американцы любят называть населенные пункты в честь городов старой Европы. Нужно завтра посмотреть в интернете, — говорю я самой себе, лишь на минуту отвлекаясь от Вадима. Не двигаясь, он крепко прижимает меня к себе и дышит натужно. Я чувствую, как мне в живот упирается поднявшийся член Косогорова.

«Нужно бежать, пока не поздно, — увещевает меня здравый смысл, но я все еще лежу рядом с Вадимом и тихонечко провожу рукой по его ребрам и животу. Я ловлю себя на совершенно фантастической мысли и еле сдерживаюсь. Хочу переместить ладонь на упругую Косогоровскую задницу или запустить пальчики под резинку треников. Но нельзя. Честное слово, нельзя!