Клятва Смерти - Юлия Цезарь

‒ Какой ужас! И ты с этим кошмаром по лесу… Да какое там! По пустыне ходила! Ужас! Да у тебя на ногах небось живого места нету! Сайман! ‒ Она так неожиданно позвала жреца и так резко выпрямилась, вновь чуть не задевая Миру рогами. ‒ Сайман, проводим их в Прибрежную? Тебя никто не изгонял, зайди в мой дом, забери мои вещи и сходи с Мирой к Анградэ! ‒ Как-то быстро спутник стал рабом, судя по приказному тону. А сама она, улыбнувшись Мире, добавила: ‒ Он лучший сапожник всех четырёх земель! Не только хорошую обувь делает, но и красивую! Берет, правда, втридорога, но оно того стоит!

«Правда… У меня всегда были щедрые скидки», ‒ мысленно добавила Мара. Приди она в деревню, обязательно бы потребовала свои законные скидки.

И этот разговор Кон тоже услышал. И если не слова об изгнании, он бы запомнил имя сапожника, пришел бы к нему и купил сапожки. Но…

‒ Тебя изгнали? ‒ Кон вновь взглянул на девушек, оборачиваясь. Но уже устремляя серые глаза на фейри. ‒ За что? ‒ Им только еще одного убийцы не хватало в группе. Вот тоже, Кон молодец! Поторопился взять жреца, а вот о том, что эта женщина имеет кровь демона ‒ забыл!

Такой вопрос не понравился Маре. Кому хочется рассказывать о том, какими противными словами её гнали с деревни. Потому она хмыкнула, сложила руки на груди и отвернулась от испытующего взгляда.

‒ Да просто завистников много в деревне! Столько врак про меня рассказывали, вот я и сама ушла. Вынудили! Чем не изгнание?

‒ Либо ушла сама, либо тебя выгнали.

Мара отвечать не хотела и хмыкнула громче.

‒ Ага, враки, как же! ‒ сдал ее Сайман. Уж лишний раз ткнуть Маре в ее непотребное поведение было вторым по величине любимым делом Сая. ‒ А я говорил тебе, что бабы рано или поздно за своих мужиков на тебя всех собак спустят. Но ничего, на путь истинный встать никогда не поздно. И первое, что ты должна сделать, ‒ это покаяться в своих грехах. Скольких мужчин ты соблазнила, чтобы возлечь с ними? Необразованные не умеют до стольких считать!

Уже по привычке Сайман завел старую песню, которой чуть ли не каждый день промывал мозги Марвало. К счастью, все внимание он привлек к себе, и Мира успела спрятать свои сапоги под длинным подолом плаща. Ей не хотелось выглядеть жалкой в глазах Кона. Ноги и правда сильно страдали из-за плохой обуви, и она каждый раз, заходя в город, обещала себе купить новые, но то денег не хватало, то были заботы куда важнее.

Слушая ругань Саймана, Мира приблизилась к Кону. Всё-таки ей не показалось, что Марвало как-то не так смотрела на Кона. Внутри опять зашевелилось что-то нехорошее, прибавляясь к зависти.

‒ Тебя изгнали за совращение? ‒ уточнила Мира, прерывая праведную тираду Саймана.

А Мара сначала и не услышала этого вопроса. Она хмурилась и даже по своему, как-то по-детски, злилась на Саймана. Неужели было не видно, что она не хотела об этом говорить? Она прекрасно знала, что её могут не любить за её природу, но что могла поделать, если тело хочет ласк?!

‒ Ты неотесанный и грубый хам! ‒ фыркнула фейри, подходя к своему жрецу и тыкая его пальцем в грудь, каждое слово четко проговаривая: ‒ Ты нетерпимый к другим расам расист! Помешанный фанатик, который пытается всем указывать, что и как делать! Я тебе столько раз говорила, Сай, я не человек! Что для вас — дикость, для меня — норма!

Хоть она уже и говорила, что имела двух матерей и одного отца, но отчего-то казалось, что Сай этого даже не помнил. Ему было плевать. Он был слеп в своей вере. И лишь больше злясь на него, Мара решила обратить внимание на другую группу.

‒ Да, но не за совращения! Я что, виновата, что мужики, семейные или нет, с некоторыми бабами сами ко мне в койку прыгали! Я их не насиловала и не тащила к себе, не принуждала. Они сами, и… Сайман! ‒ А он всё продолжал жужжать над ухом, и теперь фейри вновь обратилась к нему. ‒ Вот честное слово, твоё воздержание тебя до греха доведет! Окстись и подрочи наконец!

Ужас, как он ее сейчас разозлил! Обидно! Изгнание ‒ все еще рана на сердце. Да это произошло вчера! А он тут её носом тыкает в причину!

Кон всё это время помалкивал и смотрел на Мару и Саймана с глазами, которые намного превышают своими размерами золотую монету. Он мог признать, что Мара красивая, но лично для него ‒ специфическая. Рога, хвост… Это не возбуждало, а отталкивало, хоть сама девушка и казалась такой… милой, спокойной. А вообще стоило бы задуматься, и Кон думал о словах Саймана. От фейри ему точно стоило держаться подальше, и вместе с Мирой отошел на пару шагов от разболтавшейся пары, что тоже не утаилось от глаз Мары.

Стало еще обиднее.

‒ Ты живёшь с людьми, Марвало, так придерживайся наших норм и правил! ‒ закончил строго Сайман. Он уже не однократно повторял ей, что раз она отвернулась от своей расы, чтобы жить среди людей, то надо менять свои старые привычки. Но, кажется, до нее это никогда не дойдет.

Саю было жаль, что она не хотела слушать его и все время сводила разговор к пошлостям. А ведь он дело говорил. Ее нигде не примут, если она не изменится. По крайней мере, он не знал, есть ли на их земле хоть одно королевство, где множественные браки и связи не возбранялись. Разве что только куртизанкой идти работать в портовом борделе. Там уж женщину точно никто осуждать за секс не будет. Но для Мары он желал лучшей жизни.

‒ Просто пошли, ‒ предложила Мира и потянула Кона за рукав рубашки. Ей меньше всего хотелось сейчас слушать всю эту чушь, да и не было времени. Впереди, возможно, их ждала самая смертоносная богиня, и если эти двое желали ругаться, то пусть делают это без них. У Миры и Кона были дела поважнее.

‒ Да, это может быть надолго, ‒ шепнул Кон, уходя следом за Мирой. Но и та пара по инерции пошла следом. Точнее Мара оставила последнее слово за собой:

‒ Ну тогда после всего этого дерьма я уеду отсюда, ясно?

Она резко развернулась