Третий ключ - Татьяна Корсакова

А она ведь Свирида любила! Полюбила не сразу, лет десять, наверное, прошло после свадьбы, когда вдруг поняла, что без Мишки ей жизнь – не жизнь. Да вот беда, в тот же день поняла и еще кое-что – нашло озарение, – поняла, что, несмотря на все старания, Мишка ее никогда не полюбит. Будет заботиться, терпеть, исполнять все капризы, а любить – нет. И не потому что скотина бесчувственная, а потому что она, Люся, не его женщина, а так, случайная попутчица, волей случая задержавшаяся надолго.

Случай тот она хорошо помнила, уж больно он оказался пикантный. Всего одна ночь – и беременность в результате. Батя бы ее со свету сжил, если бы узнал, что любимая доча собирается в подоле принести. Тут, наверное, и мамка бы не спасла. Вот Люся и решилась на отчаянный шаг, нашла виновника своего интересного положения и с ходу, прямо в лоб сообщила, что ждет ребенка. Другой бы, наверное, ее и слушать не стал, послал бы куда подальше или, в лучшем случае, дал денег на аборт, а этот оказался порядочным, пригласил в гости, познакомил с родителями и в тот же вечер сделал предложение.

Тогда Люся посчитала, что ухватила жар-птицу за хвост, получила сразу все, о чем только могла мечтать. Из общаги на окраине переехала в шикарные пятикомнатные хоромы в центре, обрела статус замужней дамы, а вместе с ним вполне сносных родственников. Мишкины родители в их жизнь не лезли, вели себя смирно. Может, и не любили невестку, но вида не подавали. Одно слово – интеллигенты. И даже когда у Люси случился выкидыш, который автоматически снял с Мишки все обязательства, ничего не изменилось.

Сказать по правде, о потере Люся горевала не особо: в том бурном жизненном водовороте, в который она попала, было не до детей. И только спустя годы, уже ближе к тридцати, ей вдруг захотелось ребеночка. Чтобы было кого любить и о ком заботиться, и чтобы тебя любили, не из вежливости и не по привычке, а просто так. Вот тогда-то она и поняла, что им со Свиридом не по пути, что не хочет она ребенка от такого, как он, равнодушного, а хочет от мужика, заинтересованного в ней самой и в будущем наследнике.

Развелись они без проблем и взаимных претензий, дело оставалось за малым – найти заинтересованного мужика. Впрочем, это Люсе сначала казалось, что стоит только свистнуть, и на зов сбегутся сотни претендентов, а на деле вышло совсем иначе. Она свистнула, и претенденты сбежались. Да вот только претендовали они не на Люсино сердце, а на кошелек. Все как один! Люся умела разбираться в людях, унаследовала эту полезную способность от бати. Поэтому с той же отстраненной неумолимостью, с которой некогда просчитала равнодушие Свирида, безошибочно вычисляла в толпе поклонников альфонсов и аферистов. Вычисляла до тех пор, пока не разогнала всех претендентов на хрен, а разогнав, вдруг решила, что насквозь лживая столичная жизнь не для нее, что настоящие мужики нынче остались только в глубинке.

Свирид не стал задавать лишних вопросов и отговаривать от принятого решения, Свирид поступил как настоящий мужик: помог с переездом и трудоустройством. В какой-то момент Люсе показалось, что все у них еще может наладиться, что здесь, вдали от цивилизации, в эдемском саду под названием Антоновка, у них появился второй шанс. Наваждение рассеялось в тот момент, когда Люся увидела, как изменился в лице Свирид, стоило только упомянуть Глашку. Ей вдруг сделалось невыносимо больно, так больно, что перехватило дыхание, потому что во взгляде ее бывшего мужа было все, что угодно, кроме равнодушия...

– ...Люська, сдурела, что ли?! Не видишь, куда прешь?! – Возмущенный Петькин рев вывел ее из тяжелых раздумий, заставил ударить по тормозам. – Кричу тебе, кричу, а ты как глухая! – Петька уперся ладонями в пыльный капот ее машины, посмотрел с укором.

– Чего тебе? – Люся заглушила двигатель, сдула упавшую на лоб челку.

– Поговорить надо. – Не дожидаясь приглашения, Петька распахнул дверцу, уселся на пассажирское сиденье.

– Еще не наговорились? – она выдернула из-под тощей Петькиной задницы подол своего сарафана. – Нету у меня алиби, нету! И не вспомнила я ничего нового! И не видела никого подозрительного! И вообще, вылезай из машины, я на работу опаздываю!

– Я с тобой. – Петька поерзал, устраиваясь поудобнее. – «Уазик» сломался, а мне в поместье нужно до зарезу. Хорошо, что тебя увидел, а то б пришлось пешком пилить.

– Случилось что-то?

– Случилось, – Петька кивнул, скомандовал: – Заводи давай да поехали.

– А что случилось? – Она повернула ключ в замке зажигания, тронула машину с места.

– Еще один труп, вот что случилось. – Петя сорвал с головы фуражку, не слишком чистым носовым платком протер выступивший на лбу пот. – Свирид только что звонил.

– Он сказал, кто на сей раз? – Люся сделала глубокий вдох, прогоняя накатившую вдруг тошноту.

– Не из местных, дачница какая-то. – Петя отвечал с неохотой, точно рассказывал не подробности, которые через пару часов станут достоянием всей Антоновки, а как минимум выдавал военную тайну. – Ее в купальнике нашли, видно, решила на ночь глядя искупаться, дуреха.

– Где нашли?

– А угадай с трех раз! Возле статуи!

– Петь, – Люся тронула его за рукав, – это ж что получается? Это ж как тогда получается, да?

– Не знаю я, – он сердито мотнул головой, – как тогда или как сейчас! Я одно знаю, второе убийство за неделю – серия получается.

– Если серия, значит, как тогда, – сказала она убежденно. – Только вот Пугач давно на том свете.

– Пугач на том, а Спящая дама на этом, – буркнул Петя. – Свирид говорит, что у статуи снова ноги в песке и в водорослях.

– И что?

– И ничего! Не понимаю я ничего. Одно только знаю, первый раз все это началось, как только Даму в парке установили, а закончилось, когда твой батяня ее в пруд спихнул. А сейчас сечешь, что выходит? Даму из пруда выловили, и все опять началось.

– Думаешь, это она всех убивает? – Люся сбавила скорость, недоверчиво покосилась на Петю. – Она ж статуя! Типа неодушевленный объект!

– Знаю, что неодушевленный, но вот не нравится она мне, хоть убей. Что-то с ней не то.

– Она смотрит.

– Не понял? – Петя развернулся к ней всем корпусом.

– А ты приглядись. Раньше у Дамы глаза были закрыты, а сейчас вроде как приоткрыты, и наклон головы другой. Я не могу сказать наверняка, но у тебя же должны были остаться фотографии, ты ж тем летом все подряд снимал. Ее небось тоже.

Прежде чем ответить, Петя крепко задумался, а потом сказал:

– Не знаю, надо у мамки спросить, может, не повыбрасывала те мои художества.

– Это теперь не художества, а вещественные доказательства. – Люся свернула на подъездную аллею, и машинка покатилась резвее. – Надо будет нам всем покопаться в альбомах. Глядишь, и найдем фотографии.

Дневник графа Полонского

6 января 1914 года

Давно не писал. Не мог даже бумаге доверить свою душевную боль. Не сбылся прогноз Ильи Егоровича. Три месяца прошло, а Оленька моя, словно спящая красавица, ни живая ни мертвая. Ульяна с ней неотлучно, доктор наведывается каждую неделю, а я не могу. Сломалось во мне что-то, смотрю на недвижимое тело, беру в руку прохладную ладонь, касаюсь губами бледной щеки, силюсь увидеть свою Оленьку и не могу.