Танковый ас №1 Михаэль Виттманн - Андрей Васильченко

Его подбил штабной танк выстрелом из своей пятидесятимиллиметровки. Теперь уже не нужны никакие приказы. Наш танк начинает движение, и уже через несколько минут мы подбили четыре танка Т-34, некоторые — с очень короткой дистанции. Так же действуют и другие танки седьмой роты. Ситуация постепенно упорядочивалась. Слова по радио стали звучать как нормальные приказы. На тот момент, насколько хватало взгляда, мы были хозяевами положения. Но что будет дальше?

Однообразие приказов о бесчисленной смене позиций внезапно прерывается. «Георг — Ирэне», — слышим мы и знаем, что Георг — это позывной командира первого взвода оберштурмфюрера Гоффманна. А Ирэна — командира седьмой роты, гауптштурмфюрера. Из нескольких слов стало понятно следующее: связной от пехоты докладывает, что штурмбаннфюрер Пайпер, командир 3-го батальона 2-го полка, ранен, окружен русскими и просит, чтобы его вытащили. Каждый, кто это слышит, понимает, что что-то должно произойти. Стена из дыма и огня — граница для своих и чужих. Мы следим за каждым движением; прорвавшийся Т-34 не прошел бы и пятидесяти метров, не превратившись в решето. Насколько глубока эта зона задымления? Возможно ли под ее прикрытием подойти к командному пункту Пайпера? Все эти вопросы проносятся у нас в голове. Каково сейчас гауптштурмфюреру Тиманну, который должен решить, кому отдать приказ спасти командира? Ясно только одно — попытка должна быть предпринята. Тут приходит сообщение Ирэны к Вальтеру (это мы): «Ваша позиция наиболее выгодная. Возьмите связного в головной танк и попытайтесь освободить Пайпера. Вперед, херачьте! Это ваш единственный шанс!» При слове «херачьте» я окончательно понимаю, какова ситуация. Этого жаргонного солдатского слова в обычных случаях нет в словаре нашего шефа, и оно выдает, что он сам в высшей степени взволнован. Унтерштурмфюрер Вайзер подтверждает получение приказа, отдает соответствующие команды танкам нашего взвода. Вызывает связного на прием. «Водитель, вперед!» — это его приказ мне. Через несколько мгновений меня окутывает дым. Я должен сбавить скорость, чтобы не наскочить на что-нибудь. Как кадры из немого кино перед моей смотровой щелью: обломки — пламя — призрачные фигуры в русских касках. На нас сыплется град снарядов. Внезапно где-то сильный удар. Корректировка курса? Как можно най ти в этом хаосе командный пункт? У связного нет возможности ориентироваться. Тем более что он сидит в башне.

Вайзер часто связывается по рации, просит усиленной огневой поддержки, приказывает остальным танкам задержаться, сообщает о попаданиях, докладывает, что он на головной машине продолжает путь в одиночку. Последнее радиосообщение: «На танке — неопасные попадания из противотанковых ружей и орудий — ориентирование невозможно — все равно продолжаю двигаться дальше». В диком напряжении мы не замечаем, что к нам не поступают больше ни приказы, ни подтверждения. И когда это антенна испустила дух? Связи больше нет — нет приказов — провал безнадежной операции?

На все это ушло меньше времени, чем нужно для прочтения этих строк. Бортовая радиоустановка невредима. Мы все еще следуем в направлении противника и окружены им. Не мелькнул ли только что немецкий бронетранспортер? Немецкий стальной шлем? Нет, ошибка! Одни русские! Вдруг тревожный приказ: «Т-34! Башню — в положение «2 часа» — бронебойным — огонь!» «Башню заклинило»,— докладывает наводчик. Теперь положение становится по-настоящему серьезным. «Водитель, наводить машиной, сдать вправо!» — поступает приказ. Я сдаю вправо, иду на третьей передаче, следовало бы переключить, знаю, что нет времени. Круто разворачиваю машину. Вдруг — грохот, потом тишина! Взгляд на тахометр. Понимаю: мотор стоит. Заглох или попадание? Завести! Мотор заработал. Я спрашиваю: «Что делать?» Тут радист срывает с моей головы наушники и орет: «Наводчик убит — бортовая радиоустановка вышла из строя».

Я ору: «Спроси заряжающего, что я должен делать!» Ответ: «Командир тоже убит!» — «Водитель, теперь все зависит от тебя», — проносится у меня в голове. Через несколько секунд я вижу русских, бегущих к нашему танку, трогаю машину. Тут я замечаю не более чем в ста метрах нашего противника — Т-34. Подвижна ли пушка? Я рывком разворачиваю танк на 90 градусов, тут раздается грохот. Я, кажется, опередил его на долю секунды. Инстинктивно я спрятал машину за обломками сгоревшего танка. Еще один поворот на 90 градусов. Интуиция подсказывает мне, что это — нужный курс. Связной выпрыгнул из машины и сдался русским, заряжающий ранен. Опасность пока еще не миновала. Выхожу из зоны задымления и вижу командира полуроты унтершарфюрера Харальда Штайна на своем танке. Мое смотровое устройство повреждено попаданиями. Я высовываю голову из люка, и Штайн показывает мне рукой направление. Гауптштурмфюрер Тиманн приказывает мне возвращаться к своим, в то время как Штайн прикрывает меня огнем.

У противотанкового рва радист с раненым заряжающим высаживаются и отправляются на перевязочный пункт. Я один. Позднее кто-то сосчитал попадания в мой танк. Смотровое устройство моего танка переходит из рук в руки. 17 попаданий от обстрела пехотой, 3 — из танковых орудий насчитали мои товарищи».

По мере развития Курского сражения 4-й немецкой танковой армии стал угрожать II советский танковый корпус, к которому могли присоединиться еще два танковых корпуса, которые входили в состав 1-й танковой армии. Находившийся на фланге армии II танковый корпус СС со дня на день мог оказаться в критической ситуации. Дивизия «Мертвая голова» должна была занять позиции слева от «Лейбштандарта», чтобы усилить острие удара танкового корпуса СС. На южном краю западного фланга была развернута 167-я пехотная дивизия. В тот день в сводках Совинформбюро сообщалось, что только за 7 июля 1943 года советскими войсками было уничтожено 70 «тигров» и 450 других немецких танков. Очевидно, что эти сведения не имели ничего общего с реальностью. В итоге получилось, что к концу Курской битвы части Красной Армии уничтожили «тигров» больше, чем их было на всем Восточном фронте вместе взятом.

8 июня 1943 года в 7 часов 10 минут подразделения 1-го панцергренадерского полка СС, наступая с юго-запада, взяли Большие Маячки. В 8 часов танковые группы дивизий «Лейбштандарт» и «Рейх» продолжили наступать в северо-западном направлении. К юго-востоку от населенного пункта Веселый танковая группа «Лейбштандарта» столкнулась с 80 советскими танками. Бой длился до 10 часов 30 минут. После этого советские танки повернули на юг и атаковали 1-й батальон 2-го панцергренадерского полка, который располагался в тот момент в деревне Яблочки. После перегруппировки танковая группа «Лейбштандарта» продолжила наступать далее на запад. В 12 часов у Веселого вновь начался танковый бой.

Описание боя в Веселом и населенном пункте Рыльский, в котором принимали участие «тигры» «Лейбштандарта», сохранилось во все том же представлении Клинга к высокой награде: «Атака 2-го батальона I-го панцергренадерского полка СС была остановлена укрепленными противотанковыми рубежами противника, состоящими из противотанковых пушек и врытых в землю танков. Гауптштурмфюрер Клинг с четырьмя танками нанес удар по флангу рубежа, уничтожив несколько танков противника. Поскольку наступление продолжалось, Клинг, оказавшийся во главе смешанной танковой группы, решительно двинулся вперед, выйдя в тыл оборонительных рубежей противника. Это заставило неприятеля, который в тот день потерял на этом участке фронта сорок два Т-34, бежать в панике».