Скальпель - Вячеслав Воронов

— Я тебя сейчас трону, ты… недоносок!

— Вишь, как расходился! Тронет он! Трогать будешь Дуську за попку, медсестру Дуську, что уколы тебе делает, успокоительные! Помнишь Дуську? Помнишь, какая у нее классная попка?

— Ну что, оставить его вам, сами будете утихомиривать? — вел я свое.

— Нет уж, забирайте его, в который раз вам говорю!

— Ну, так дайте что-нибудь за труды, — я небрежно протянул ладонь.

— Да что это за вымогательство, в конце концов!

Заказчик, ярость которого достигла критической точки, попытался двинуть Серегу кулаком. С первой попытки это ему не удалось, но во второй раз он угодил обидчику в лоб. Тот вскрикнул и ударил в ответ, после чего они, вцепившись друг в друга ещё крепче, снова сотрясли бедрами стол. С глухим скрежетом стол сорвало с места, монитор тряхнуло, пальцы с ярко-красным маникюром судорожно вцепились в него.

— Вот, возьмите! — обреченно воскликнул директор «Ориона» и, выудив из нагрудного кармана рубашки сотню, протянул ее мне. Я презрительно взглянул на купюру и с пренебрежительной ухмылкой отвернулся.

— Серега, оставь его и пошли отсюда! Пусть сами с ним разбираются! Зачем нам это надо… — обронил я совсем уже недоуменно и пожал плечами.

— Да что это такое? — воскликнул директор «Ориона». — Привели какого-то психа, да еще деньги вымогают! Забирайте его немедленно! Полиция, кстати, уже выехала! Я еще позвоню вам на работу, и вы вылетите оттуда, как пробки!

— Сначала ты будешь летать, как пробка! Стоит нам только уйти и оставить его…

— Забирайте его и выметайтесь!

— Я никакой не псих! — рявкнул заказчик. — Что это за ерунда! Я пришел к вам заказать рекламу, а вы… Весь город будет знать о вашем агентстве! А вас я просто… — и он снова, неловко замахнувшись, попытался ударить Серегу.

— Ах ты, придурок недоделанный! — воскликнул тот. — Мало ты в усмириловке сидел, опять захотел!

— Давай хоть штуку, иначе ты ж видишь, что делается! — потребовал я.

— Ничего я вам не дам, мошенники! Сотню не берете? Нет? Тогда ждите полицию!

Противники, сцепившись в пылу с новой силой разгоревшейся борьбы, с грохотом повалились на пол. При этом они опять задели стол, на страже у которого стояла девушка с перекошенным лицом. Несмотря на испуг, монитор она держала крепко. Директор «Посейдона» оказался сверху. Неуклюже, но отчаянно замахиваясь, он пытался кулаком угодить Сереге в лицо. Я поспешил к товарищу на выручку и вполсилы ударил строптивого заказчика по спине. Издав рев бьющей через край ярости, тот хотел повернуться к новому сопернику, но я, словно заправский спецназовец, ловко закрутил ему руку за спину.

Напрягая все силы и не желая ждать наряда полиции, мы выволокли на улицу взбунтовавшегося «пациента». Жара не спадала. Вспотевшие от усилий борьбы даже в офисе «Ориона», где работал кондиционер, в считанные секунды мы покрылись еще более обильным потом, рубашки приклеились к спинам, по щекам стекали крупные капли, оставляя грязноватые следы. Футболка Сереги у рукава была надорвана по шву, рубашка «пациента» дала рваную трещину у воротника.

На ступеньках у входа мы его отпустили, но он не перестал выкрикивать ругательства, сверкая черными, как ночь, глазами. Я отвечал спокойно и временами даже вежливо, пытаясь всё же убедить его сделать у нас заказ.

— Вы поймите — мы оформим все в лучшем виде, в ваш магазин после нашей рекламы будет стоять очередь.

— Это вам так не пройдет, сволота… — отвечал директор.

— Мы залезем покупателю в самую душу…

— Я вас с дерьмом смешаю! И ваши души тоже…

— Мы употребим новейшие разработки нейролингвистического программирования!

— Вы у меня попрыгаете! Я сейчас же в ментовку! И не только в ментовку…

— Мы даже цену вам снизим.

— Вы не знаете, с кем связались!

— Я знаю людей во всех агентствах города, и я всем расскажу, что вы — псих ненормальный, буйный помешанный! Вас отовсюду попрут пинками!

— Да, будут пинки, такие пинки, что…

— Если вы не станете сотрудничать с нами, то я за свой счет устрою антирекламу вашему магазину. День и ночь я буду вбивать людям, что у вас самая паршивая техника на свете…

Но директор «Посейдона» раскричался еще громче, слова с его языка слетали все больше нецензурные. Дрожащими руками он отворил дверцу машины, грузно упал на сиденье и, взяв резкий старт, уехал.

— Не надо было его отпускать, — с тоской обронил Сергей.

— А что было делать?

— Давить, чтоб денег давал, и все тут.

— Куда ж больше давить?

— Ладно. Еще не вечер. Пусть придет в себя, успокоится.

Пообсохнув от пота и отдышавшись, мы поехали к «Посейдону», но директора там не было. Черноволосая, хрупкая, но уверенная в себе красавица-секретарша, с долей презрения глядевшая на посетителей в оборванных одеждах, сделала вид, что не дозвонилась ему ни домой, ни на мобильный. Мы потребовали адрес, но девушка категорически отказала.

Мы вышли из магазина, Серега закурил.

— И чего теперь? — безразлично спросил я.

— Найти его надо. Но как-то умно, не спеша.

— А время есть у нас, чтоб не спеша?

— Времени у нас навалом! Небось, не вагоны грузить. Пусть остынет, все обдумает. Покладистей будет.

Некоторое время мы просидели в пивной. Водки уже не пили, а лишь медленно, словно медитируя, потягивали пиво. Я настойчиво вопрошал, что же нам делать дальше, и не надо ли снова идти за помощью в правоохранительные органы. На это Серега лишь презрительно усмехался и выдавал что-то наподобие: «Мало тебе пальца, давай дальше геройствуй! Будет возможность…». Я сам надеялся, что она будет, и я каким-то образом верну сына, но неопределенность сводила меня с ума. А Серега сбивался на несерьезные разговоры, какие-то сумасбродные проекты.

В него словно вселился бес авантюризма. Как будто все предыдущие годы он прожил не своим разумом, а чьим-то повелением, и делал совсем не то, чего ему самому хотелось. А теперь с его истинных желаний спали оковы, и энергия этих желаний, ничем не сдерживаемая, выплеснулась наружу. Словно раньше, в дни его детства и юности, когда он таскал в школу набитый книгами ранец, это был не он. Когда в медуниверситете зубрил латинские названия человеческих органов — тоже был не он. Годы врачебной практики и тяжелая работа на стройке также ничего не изменили. А теперь все вроде бы встало на свои места. Так мне казалось, когда я глядел на его подпухшее лицо, светившееся некоей правдой, некоей истинной жизнью, долгое время томившейся под гнетом надуманного долга и приличий, а теперь ощутившей простор для своих авантюристических устремлений.

Бешенная энергия так и клокотала в нем, одни планы сменялись другими, не менее смелыми и безумными, но именно из-за их безумия, возможно, осуществимыми. Никаких преград в этом мире для него уже не существовало, мораль и нерешительность, если они и были, сгинули безвозвратно, как динозавры в меловый период. Он представлялся мне ракетой, под завязку начиненной горючим и взрывчаткой. Ракета эта вращалась с устрашающей скоростью, исторгая из сопла струи горячего дыма, и неизвестно было, в какую сторону она рванёт через мгновение.