Лунные хроники. Белоснежка - Михаил Сергеев

– А ты уверен, что ты не он?

Торн засмеялся, но Кай оставался серьезным.

– Ты ведь шутишь, верно? – спросил Торн.

– Нисколько.

– М-м… Привет, я – Карсвелл Торн, преступник. Мы встречались?

Кай закатил глаза.

– Может, хватит ныть, что Кресс заблуждалась на твой счет? Может, пора уже попытаться стать тем, кем она тебя считала?

– Ценю ваше доверие, Ваше Императорское Величество и господин психолог, но все уже в прошлом. Кресс меня разлюбила… и это к лучшему.

– Но она тебе нравится?

Торн молча смотрел прямо перед собой. Потом ответил:

– Как я уже говорил, это неважно.

Кай отвернулся. То, что Торн не мог обсуждать свои отношения с Кресс, сказало ему больше, чем самая откровенная исповедь. Он ведь и сам не стал бы говорить о своих чувствах к Золе.

– Ладно, – продолжил он. – И что будет делать Кресс после того, как все закончится?

– Не знаю, – сказал Торн. – Может, станет работать на тебя в королевской команде ищеек.

Размытые пятна в иллюминаторе обрели более четкие очертания. Уже можно было различить пляжи, небоскребы, гору Фудзи, и дальше – целый континент, пышный, зеленый, гостеприимный.

– Хотя не думаю, что это именно то, чего ей хочется, – размышлял Торн. – Она всю жизнь просидела на спутнике и теперь мечтает увидеть мир. Мечтает о путешествиях.

– Тогда, думаю, она останется с тобой. На чем еще путешествовать, если не на космическом корабле?

Но Торн покачал головой:

– Нет, уж поверь. Она заслуживает лучшей жизни.

Кай подался вперед, чтобы лучше видеть земли, которые расстилались под ними, и сказал:

– Я тоже так думаю.

– Когда это ты научилась вышивать? – спросил Ясин, разглядывая содержимое корзины, висевшей на локте Зимы.

– Несколько недель назад, – с гордостью ответила она.

Ясин взял из корзины полотенце для рук и стал рассматривать ровные стежки, изображавшие созвездия и планеты.

– Ты вообще спала?

– Немного. Нет. – Она порылась в корзине и протянула ему детское одеяло, по краям которого были вышиты стаи рыб. – Это мое любимое. Целых четыре дня над ним сидела.

Ясин хмыкнул:

– Я так понимаю, что эта неделя у тебя была плохая?

– Просто ужасная, – беззаботно ответила она. – Зато сейчас у меня есть все эти прекрасные вещи. – Она забрала у него одеяло и сунула в ворох пестрой ткани. – Знаешь, это занятие очень помогает. Особенно, когда я сижу без дела и мне мерещатся всякие чудовища.

Ясин искоса посмотрел на нее. Вот уже несколько недель он был ее охранником, но им редко удавалось поговорить или погулять вместе, как сейчас, ведь охранник должен держаться на определенном расстоянии от того, кого охраняет. Но сегодня Зима вытащила его на прогулку к сектору АР-2, купол которого прилегал к центральному. Там, среди жилых кварталов, находились элитные магазины, закрытые в этот ранний час. На пустынных улицах царили тишина и покой. Не перед кем было заботиться о приличиях.

– И… как ты сказала? Все это ты вышила в подарок?

– Да, для продавцов, клерков, домашней прислуги. – Ее глаза блестели. – Неприметных работяг Артемизии.

Зима говорила о низшем сословии. О людях, которые убирали мусор, готовили пищу и удовлетворяли прочие нужды и потребности аристократии. И все же их участь была более завидной, чем у жителей внешних секторов. Они хотя бы не голодали. Плохо было лишь то, что им приходилось жить в Артемизии, в центре одурманивания мозгов и политических игр. С хорошим слугой здесь обращались как с домашним питомцем – холили и баловали, пока он был нужен. Били и гнали прочь, когда нужда в нем отпадала. Ясин всегда думал, что будь у него выбор, он предпочел бы попытать удачу где-нибудь в шахте или на заводе.

– Ты часто здесь бываешь? – спросил он.

– Не так часто, как хотелось бы. У одной помощницы модистки есть ребенок, и я хотела сделать что-нибудь для нее. Как ты думаешь, ей понравится?

– Вряд ли у этого ребенка было что-то лучше.

Зима подпрыгнула от радости.

– Знаешь, моя мать была отличной швеей. Ее вещи были очень популярны в магазинах одежды, а потом… Как-то она вышила мне детское одеяло. Левана хотела его выбросить, но папа спрятал подальше. Это одна из тех вещей, которыми я особенно дорожу.

Ее ресницы затрепетали, губы Ясина дрогнули.

– Я знал, что она была швеей, – сказал он. – Но как получилось, что я никогда не видел это твое особое одеяло?

– Я не рассказывала тебе, потому что стеснялась.

Он засмеялся, но замолчал, увидев, что Зима не шутит.

– Правда?

Зима пожала плечами и улыбнулась:

– Это глупо, правда? Так любить детское одеяло… – Она глубоко вздохнула. – Но оно еще и… Его зовут так же, как меня. Мама вышила на нем зимний пейзаж Земли, со снегом, и голыми деревьями, и парой маленьких красных варежек. Варежки – это как перчатки, только все пальцы вместе, кроме одного.

Ясин покачал головой:

– Стеснялась показывать! Это самое глупое, что я слышал.

– Что ж, я покажу тебе, если хочешь.

– Конечно, хочу. – Он удивился, как сильно ее слова обидели его. Они делились всем с самого детства. Ему никогда и в голову не приходило, что она может что-то скрывать от него, особенно такое важное, как подарок умершей матери. Но тут он кое-что вспомнил и повеселел.

– Я говорил тебе, что видел снег, когда был на Земле?

Зима посмотрела на него, широко раскрыв глаза.

– Мы прятали звездолет в Сибири, в тайге.

– Настоящий снег?!

Она смотрела так, будто вот-вот вцепится в него, если он не будет рассказывать дальше. Усмехнувшись, Ясин сунул пальцы за пояс и сделал вид, что собирается повернуться к ней спиной.

– Ну да. Собственно, это все, что я могу сказать.

Зима стукнула его кулаком в грудь:

– Нет, не все! Какой он?

– Белый. Слепящий. И очень холодный.

– Блестит как алмазы?

– Иногда. Когда солнце светит прямо на него.

– А как он пахнет?

Ясин пожал плечами:

– Не знаю, Зи… принцесса. Думаю, как лед. Я не так уж много времени провел снаружи. По большей части мы сидели в корабле.

В глазах принцессы вспыхнул и погас огонек, когда ее имя едва не слетело у него с языка. Она выглядела разочарованной, и Ясин почувствовал укол вины. Он коснулся ее плеча.