Путешественник по Изнанке - Дмитрий Александрович Билик

таким вещам. Заодно спрошу, есть ли магические перчатки, блокирующие всякую дрянь?

Короче говоря, жить очень страшно. Что ни день, то испытание для психики. А такое времяпрепровождение, как посещение Натальи — лишь исключение из правил.

Толковая книга мне нужна была для важной цели. Чтобы найти информацию про одного из рубежников. Точнее, про одну.

«Селиверстова Ася Николаевна, по прозвищу Лучница. Приняла хист у Матери, Селиверстовой Людмилы Геннадьевны. Не замужем. Присягнула на верность Новгородскому князю Константину Третьему на первом рубце».

Я пробежал по всякой ненужной информации, пока не наткнулся на то, что мне было необходимо. Даже чуть не заорал от радости, вовремя схватившись за рот. Просто не привык к собственному везению. Но нужная строчка мне нашлась. И гласила она следующее: «постоянно проживает в казармах дружины Выборгского воеводы».

Не знаю, что было тому причиной. Может, у Аси боязнь одиночества. Или она очень жадная и копит на первый взнос по ипотеке. К тому же, не замужем, может, ей просто скучно. Однако действительно у дружины были люди, которые проживали на подворье.

Вот только не стоило путать казармы с общинным домом. Последний тоже принадлежали Илие, но объединял в себе множество функций — и госпиталя, и обучающей комнаты, и актовым залом и вообще тусовочной. Тогда как те же казармы, по сути, являлись отдельным домиками в Подворье, окруженные невысоким частоколом и охраняемые самими дружинниками. Туда простому ведуну путь был заказан. С другой стороны, я хотя бы знаю, где Ася обитает. А это уже полдела.

Еще бы осталось выяснить, почему она Лучница? Чего такого делает, что ее хист повышается? Я полистал толковую книгу Константин Третий — это дед нынешнего правителя. Когда она присягнула? Лет сто назад? Оказалось, что нет. Почитал еще немного и выяснил, что отец Святослава Пятого погиб в относительно раннем возрасте и передал свой хист сыну. Оттого тот и стал Никитинским, от имени папы. А на трон Святослав сел всего семь лет назад. Вообще, история местного княжества могла быть довольно интересной. Жалко, что весьма однобокой.

Историю пишут победители и все такое. Думаю, со стороны тех же тверских взгляд на одни и те же события может быть другим. Вот только кто же даст мне в клеть тверских рубежников войти? Вот именно, никто, поэтому довольствуйся тем, что есть.

Но это все частности. Важно, что путь от ивашки до ведуна у Лучницы занял двенадцать лет. Я посчитал. Интересно, что же у нее за хист такой? И почему она лучница?

Из размышлений относительно необъективности исторического процесса и сути хиста моей новой знакомой, вывело прикосновение холодной руки. Я вздрогнул и обнаружил возле себя довольного Соломона Ефимовича. Вот ведь жук, как так тихо подошел? У меня чуть сердце не остановилось. А еще, судя по всему, у Хранителя вегетососудистая дистония. Чего руки-то такие ледяные?

— Нашел, — сказал он, не переставая улыбаться.

— Ну так что там?

— Вот, — библиотекарь положил проклятую книгу поверх Толковой. — Перевод мой, потому будет весьма вольным.

— Соломон Ефимович, не томите.

— «…также ко мне третьего дня пришли жители деревушки Педдассаре. Жаловались они, что у них объявился мошенник, выдающий себя за богатых жителей поселения. Которые позже либо были совершенно в других местах, либо занятыми иными занятиями».

— Ужас, как можно написать занятый занятиями? — возмущенно посмотрел на меня Хранитель.

— Соломон Ефимович, прошу вас, давайте дальше.

— «Подобные истории в этих землях слышал я и раньше. Потому сразу понял, что речь идет о так называемом доппельгангере. Нечисти, способной оборачиваться любым человеком, водящим дружбу с Дьяволом и опутывающий человека иллюзиями…».

Библиотекарь оторвался, взглянув на меня.

— Тогда многие рубежники считали, что их сила от Бога. А вся нечисть и есть порождение темный сил. Так вот, читаю дальше «…я со своими оруженосцами быстро взял след нечистого. И нашел его у реки. Сомнений быть не могло, пройдоха с ужасом косился на „куриных богов“, которыми были увешаны посохи оруженосцев. А когда мои помощники достали зеркала, задняя поверхность которых изготавливалась из серебра, допельгангер заметался в ужасе. Тем самым проявляя свою подлую и трусливую натуру. Потому был заколот мною мечом, на который я нанес серебро…».

Соломон Ефимович выдохнул, словно чтение далось ему с большим трудом. А после укоризненно покачал головой.

— Никакой способности к литературе. Ужасный слог. И так вся книга, то есть, дневник. Представляете, каких трудов мне стоило прочитать все это?

— А что стало с автором. Ну, то есть, с тевтонским рубежником? — не собирался я акцентировать внимание на страданиях Хранителя.

— Не знаю, — пожал плечами библиотекарь. — Все записи попросту обрываются. Умер. А вот как — уж не скажу точно. Мало ли что могло произойти?

— Получается, он был кем-то вроде охотников на нечисть?

— Он являлся рубежником, — едва улыбнулся Хранитель. — Тем более во времена, когда суеверий было еще больше, чем сейчас. Правда, и сегодня их хватает. Суть в том, что за приличные деньги и понимание, что ему ничего не будет, мог убить другого рубежника. Хотя тогда подобное считалось нормальным. Лучше скажите, молодой человек, я вам помог?

— Конечно, — кивнул я. — А еще скажите, Соломон Ефимович, а где взять такое зеркало?

Интерлюдия

Шуйский тревожно замер в главной зале их резиденции. Он мог поклясться, что Дед специально заставляет его ждать, потому что все уже собрались.

Вот и Агата нервно подергивала ногой, обутой в изящные босоножки, изредка поглядывая на него. Будто мысленно спрашивает: «Не по нашу ли душу здесь честная компания?». Бывшая любовница волновалась. И как думалось Даниилу, не без причины.

Виктор Лантье, которого Шуйский ради смеха иногда звал на французский манер Викто́р, лишь потому, что пухляка это невероятно бесило, устало вытирал пот. Жара толстяку давалась довольно тяжело.

Даниил и понять не мог, что мешает господину Лантье, все же члену рода пусть и не такого старого, как Шуйские, но весьма почитаемого, заняться своей внешностью? Ведь хиста на это требовалось сущие крохи. Но нет, жаден был Виктор. Настолько скуп, что и зимой у него снега не допросишься. Ко всему так относился, включая свой промысел. Даниил не понимал, для чего его взяли в Созвездие? Когда предыдущее место освободилось и на него сел Шуйский, Виктор уже был здесь.

Все ждали их. Двух самых старых из членов их собрания. Хотя Михаила Минина остальные так и называли