Воспитанник орков. Книга вторая - Евгений Васильевич Шалашов

по цвету железо. Батюшки—светы, неужели лабрис выкован из черной бронзы? Данут о ней много слышал, но все, кого он спрашивал, говорили, что это миф. Мол, бронзу делают из сплава олова и меди, оттого она приобретает красноватый, или желтоватый оттенок. А из чего лить черную бронзу?

Если напрячь воображение, можно представить, что этот топор был создан в те далекие времена, когда земли Фаркрайна были заселены оранжевыми демонами, с которыми вели борьбу фолки и орки, тогда еще бывшие единым народом. Кому он изначально принадлежал, ответить уже нельзя. Видимо, какому—то сильному существу — может, герою, а может и демону. Скорее всего, Курбаде его презентовали его друзья (ну, возможно — хозяева) норги. В закромах у морских пиратов могло оказаться все, что угодно.

И что ему делать с лабрисом? Такой топор украсит любую коллекцию трофеев. Может, ему самому стоит начать собирать оружие? Надо подумать. Но лучше подарить топор кому—то из орков, способных управляться с такой тяжестью — например, бывшему наставнику Бучу. Или даже Шумбатару, если тот еще жив.

Только, таскать с собой подобную тяжесть было бы нелепо. Посему, Данут нашел на берегу подходящее место, выкопал ямку и спрятал туда лабрис. Как знать, может быть, когда—нибудь он и вернется на это место, отыщет топор, а потом покажет его сведущим людям. Карагон, с которым они когда—то шли за петролом, говорил, что его покойный дед очень историей интересовался. Наверняка есть и другие люди. Нужно только их поискать.

Стоп! Зачем ломать голову, кого—то искать, если у него есть старый приятель, признанный специалист и эксперт по оружию, профессор Скалленского колледжа, мэтр Байн Периверт. Правда, после гибели студентов от лап йотуна, он сложил с себя звание профессора, собираясь податься в экспедицию, но ведь, когда—нибудь да вернется. А то, что он теперь не профессор, ничего не значит. Звание можно получить и без знаний, а вот знания вместе со званием не уходят.

Данут высыпал часть содержимого мешка Курбады на траву и принялся внимательно рассматривать вещи. Вроде, ничего интересного или, почти ничего. Скажем, складной нож парень без зазрения совести сунул себе в карман — хорошая штука, недешевая, работа гномов. Дальше — шерстяное одеяло, точно такое же, что лежит в мешке самого Данута, запасная одежда и еда — сушеная рыба, сушеное мясо непонятного происхождения («Может, Курбада таскал с собой куски „неусвоенного“ соплеменника?» — мысленно усмехнулся Данут.), какие—то корешки и глиняные баклажки. Может, в баклажках и хранилась та самая дурь? Ну, не дурь, а вытяжка из болотного лотоса, но чем она лучше, если после прилива сил начинается упадок? Сам Данут не рискнул бы использовать никакие зелья и порошки. Где гарантия, что после победы над медведем к тебе не придут волки? Одеяло, одежду, еду и тем более, баклажки, можно смело выкидывать. В природе ничего не пропадет, за день—другой все будет «усвоено» местной фауной. Еда уйдет по прямому назначению, шерстяное одеяло и одежда сгодятся для птичьих гнезд. Вот только, содержимое баклажек лучше вначале вылить, а сами посудины разбить, иначе, кто знает, не найдется ли какая—нибудь ворона (а эти пернатые умные!), что сумеет откупорить пробку, то о последствиях и подумать страшно!

Кроме ножа, Дануту приглянулась накидка из какого—то прочного материала — не то, кожа, не то — чем—то обработанная ткань. Легкая, места почти не занимает. Идеальная штука на случай дождя.

Еще половина мешка оказалась не разобранной. Судя по весу, там лежало что—то не очень тяжелое, запакованное в кожаный мешок с завязками. Вытащив мешок, Данут принялся развязывать тесемки.

Воспитанник орков уже начал догадываться, что он найдет, но до конца не хотел верить. Но в мешке оказалось именно то, чего он ждал и боялся — голова гнома.

Без малейшей брезгливости — после того, как на собственных руках отнес в братскую могилу тела жителей своей деревни, о такой ерунде, даже и говорить смешно, Данут взял в руки страшную находку, вгляделся в обескровленное, опухшее лицо, окаймленное некогда пушистой, а теперь затвердевшей от крови бородой, узнавая мэтра Байна Периверта. Значит, старый профессор не ушел в экспедицию, как собирался, а остался в Скаллене, чтобы создать оружие против мертвецов и, скорее всего, он его создал. Данут горько усмехнулся — он только что вспоминал профессора, желая заполучить его в качестве консультанта по оружию. Теперь он уже ничего рассказать не сможет. А ведь этим лабрисом мэтру Периверту и отрубили голову! Пожалуй, он теперь не станет возвращаться за своим трофеем, пусть лежит, пока кто—нибудь не отыщет его и не раскроет тайну той страшной морды.

После страшной находки, Дануту уже не хотелось смотреть, осталось ли что—то еще среди вещей Курбады. Но, пересилив себя, перевернул мешок и потряс его.

На траву выпал мешочек из замши и какой—то плоский предмет, завернутый в кусок плотной бумаги.

Данут начал с мешочка. Такие он видел в дорожных укладках купцов. Каждый мешочек вмещал в себя ровно двадцать векшей. Очень удобно и для расчетов, и для перевозки. Так и есть, в мешочке оказалось двадцать кожаных векшей, с гербами городов Скаллена и Тангейна, и два листа пергамента. Развернув листы, он снова присвистнул. Оказывается, покойный Курбада был обеспеченным человеком. Двадцать векшей — приличная сумма. Он сам, будучи младшим приказчиком, получал четыре векши в месяц, а грузчику платили одну векшу. Но двадцать кожаных кусков, это мелочь, на фоне остального — пергаменты были ничем иным, как банковскими сертификатами, удостоверяющими, что их владелец является обладателем двух депозитных вкладов. Первый вклад, открытый два месяца назад, был на две тысячи векшей, второй, двухнедельной давности, на пятьсот. И оба счета были открыты в филиале Банкирского дома господина Альц—Ром—Гейма города Скаллен.

«А ведь это векши, заплаченные за наши головы! — догадался Данут. — В две тысячи норги оценили голову мэтра Байна Периверта, а мою — в пятьсот!»

Парня даже слегка задело, что его голова оценена в четыре раза ниже, но здраво поразмыслив, он понял, что все справедливо. Мэтр представлял угрозу для всех джоддоков и хладных пастырей, а он был только личным врагом какого—то генерала. Получается, что неплохо! Могли бы за его голову дать сто векшей.

За те месяцы в бытность его младшим приказчиком, а потом, во время похода в Бегенч, Данут немного поднаторел в банковских делах. Самое важное, что депозиты были на предъявителя, а не именные! Будь они выписаны на имя Курбады, то претендовать на них могли только близкие родственники