Сын боярский. Победы фельдъегеря - Юрий Корчевский

С небольшими перерывами они гребли до вечера, а с наступлением темноты снова пристали к берегу. Теперь очередь кашеварить была Никиты.

Корней подошёл к Алексею:

– Вижу – сиживал ты за веслом раньше, навык есть.

– Было дело.

– Так ты же просто прирождённый ушкуйник! Гребёшь не хуже других, в кулачном и сабельном бою горазд. Зачем тебе Москва? Давай к нам, на ушкуй.

– Служба у тебя простая, а сколько платить будешь?

– Не у великого князя на службе, у нас жалованья нет. Долю, как и все, получать будешь.

Алексей задумался, и Корней расценил его молчание как сомнение.

– Не обману. У нас всё честно, у парней спросить можешь.

Что Алексею терять? Он не знал, что в Москве делать будет, а тут, вроде, и парни неплохие, и кормчий не жлоб.

– Согласен! – решился он.

– По рукам!

Корней протянул ему руку, и Алексей её пожал. С этого момента договор, хоть и устный, считался заключённым.

За котлом, в кругу ушкуйников, Корней объявил:

– Алексей отныне в нашей команде не случайный человек. Прошу любить и жаловать.

Новгородцы переглянулись. За то время, что они плавали одной командой, такое случилось впервые – Корней всегда брал только своих, новгородцев. Москвичам он не верил, считая их народцем гниловатым; рязанцы – себе на уме. Псковичи издавна с Господином Великим Новгородом за главенство боролись.

Но с этого дня Алексей почувствовал, что отношение к нему команды изменилось. Одно дело – пассажир, можно сказать – балласт, и совсем другое – сотоварищ. От умения каждого, от взаимовыручки, способности поделиться последним куском хлеба, от крепкой мужской дружбы зависит судьба всей команды. Тут принцип единственный: один за всех – все за одного.

В Москву они попали в полдень следующего дня. Может, транзитом бы её миновали, да у Корнея дела были.

– Один человек может остаться на ушкуе для охраны, остальные свободны до вечера, – распорядился он, уходя.

Добровольно остаться вызвался Иван.

– Чего я в городе не видел? Да и денег у меня нет, – признался он, растянувшись на палубе корабля.

Алексей же решил Москву поглядеть. Это сейчас она столица великого княжества, а затем станет столицей Великой империи. И империи уже нет – как и царя, но поглядеть интересно. Многие здания просто не дожили до XXI века, а других ещё и в планах постройки не было – того же собора Василия Блаженного. На окраинах смотреть нечего, они во многих городах одинаковы.

Поскольку ушкуй встал у причала недалеко от стрелки Москвы-реки и Яузы, центр оказался не так далеко.

Товарищи Алексея разошлись: кто бражничать, кто на торг, а он расспросил у прохожих, где Красная площадь. Самое удивительное было в том, что его не понимали.

– Нет у нас такой, – отвечали ему.

И в самом деле, площадь тогда называли Пожаром. С восточной стороны от Кремля располагался торг, судя по размаху и размеру – торжище. На нём были деревянные лавки, которые горели едва ли не ежегодно. Только в конце XV века площадь освободили от торговцев, и она приобрела название Красной, по-русски – красивой.

И только когда Алексей упомянул Кремль, ему подсказали дорогу.

Когда он пришёл на место, глаза его отказались верить увиденному. Вместо знакомых красно-кирпичных стен Кремля он увидел белые, сложенные из известняка, более низкие; а башни и вовсе не такие. Не было здания ГУМа, нынешнего Исторического музея. Через ворота проходили в Кремль все, кто хотел, единственно – не пускали лошадей.

Площадь представляла собой торг с хаотично стоящими лавками. Множество людей, неумолчный гомон, пыль. Никакой брусчатки не было и в помине.

Алексей зашёл на территорию Кремля. И здесь он не увидел знакомых и знаковых зданий и памятников. Ни Царь-пушки, ни Царь-колокола… Здания Грановитой или Оружейной палаты тоже нет. Зато с Северной стороны, где сейчас за стеной Александровский сад, располагался Чудов монастырь. А ещё красовалась изумительной работы деревянная церковь – собор Спаса на Бору, построенный ещё в 1330 году.

Алексей походил, поглазел, поудивлялся. Кремль и постройки в нём, Красная площадь даже отдалённо не походили на нынешние. Алексей был не столько удивлён, сколько шокирован увиденным. Не многим людям, а скорее всего – только ему одному – удалось увидеть Кремль старый и тот, который стоит на этом месте сейчас.

Набравшись впечатлений – вполне неожиданных, Алексей отправился к причалу.

Не доходя буквально квартала до места стоянки ушкуя, он увидел свару, драку у пивной. Дело обычное. Пивная – злачное место, где собираются обычно корабельщики, ведь заведение располагается на набережной.

Только среди дерущихся он увидел новгородских ушкуйников, своих новых сотоварищей. Их было пятеро, а противников – вдвое больше, и было видно, что они одерживали верх. Обе стороны были изрядно пьяненькие, и уже раскровянили друг другу носы.

Бросать в беде ушкуйников было бы верхом непорядочности – да просто не по-товарищески.

Алексей подбежал к дерущимся. Двоих чужаков он свалил тумаками сразу. Да и немудрено – они едва стояли на ногах. Третий попытался ударить Алексея, но два коротких удара в поддых успокоили его.

За ворот Алексей вытащил из груды сцепившихся тел Тихона, встряхнул его.

– Ты ещё что-нибудь соображаешь?

Тот икнул, всмотрелся в лицо Алексея, с трудом узнал его.

– Ага…

– Иди к ушкую, пока не покалечили.

– А други мои?

– Иди, я им помогу.

Поддатый Тихон поднялся и подбрёл, покачиваясь, в сторону причала. По пути он несколько раз оборачивался и грозил кулаком. «Хоть бы добрёл, не упал», – глядя на него, подумал Алексей.

Один из противников, похоже – тоже из корабельщиков, выломав где-то деревянный дрын, размахивал им, как дубиной, не разбирая, где свои, а где чужие. И этим дрыном он уже треснул по голове двоим своим сотоварищам.

Алексей решил вырубить его первым, пока он сдуру не покалечил кого-нибудь. Ведь было неписаное правило: в кулачном бою – никаких предметов вроде кистеня или дубинок не применять.

Подобравшись к нему сбоку, Алексей в прыжке ударил его ногой.

Пока корабельщик приходил в себя, барахтаясь на земле и пытаясь подняться, Алексей вытащил из груды дерущихся Спиридона. Тот не понял, что перед ним свой, и попытался извернуться и ударить его. Но Алексей дал ему пинка и напутствовал:

– Быстро на ушкуй, пока не прибили!

Хоть и пьян был Спиридон, но приказ Алексея, подкреплённый пинком, понял. Выписывая зигзаги, он почти побежал к ушкую.

А оттуда, выслушав добравшегося Тихона, уже бежал здоровяк Иван. Вдвоём с Алексеем они разбросали по сторонам дерущихся.